В рамках проекта «Жизнь (не)обыкновенного белоруса» правозащитник Олег Волчек рассказал «Салiдарнасцi» о том, почему не будет участвовать в кампании по выборам президента, возможен ли майдан в белорусской глубинке и какое поколение мы упустили.
Моя жизнь похожа на кино. Афганец-пограничник, который работал в прокуратуре и ушел из органов в правозащитную деятельность, а в 40 лет начал сниматься в кино. Если снимать фильм о моей жизни — это может быть приключенческая лента. Я шел по своему курсу, хотя для многих был белой вороной.
Работа в прокуратуре подбрасывала сюжеты, как в кино. На фото Вика Родионова, которую накануне дня рождения похитили и увезли в Бельгию. Мы ее нашли и вернули в Беларусь в семью. 1996 год
В кино я артист второго плана. Ни при каких обстоятельствах не стал бы играть убийцу и насильника. Правда, в последнее время режиссеры видят меня в роли врача.
***
Как ни парадоксально прозвучит, но в наших министерствах больше оппозиции, нежели в самой оппозиции. Люди во власти соскучились по адекватной нормальной работе.
Откуда такая информация? Я общаюсь с людьми в кино, в банях, на встречах в регионах. Киноплощадка объединяет людей из разных структур.
На съёмках фильма «Моя любовь» с российской актрисой Анной Горшковой
***
Как только человек перестает удивляться жизни — он на пути к старости. Меня этому американцы научили. Я побывал в Штатах в кризисном 2008-м году. Глава семьи, в которой я жил, говорил: «Ну и что, что зарплата уменьшилась: меньше стал кушать мяса, реже хожу в рестораны. Но не это главное. У нас есть дух свободы, есть государство».
***
Пока «первый кандидат» будет участвовать в выборах, он всегда будет №1. Мы ничего не изменим, пока Ермошина будет председателем ЦИК.
Большинство людей понимает, что реально голоса никто не считает. Знают об этом и члены избирательных комиссий.
В стране, где есть политзаключенные, общество должно проявлять солидарность с ними.
Пресс-конференция в связи с арестом лидера афганского движения Николая Автуховича. На фото (слева направо): Александр Милинкевич, лидер объединения инвалидов войны в Афганистане Александр Комаровский, правозащитник Олег Волчек и Александр Козулин. 2009 год.
Я не собираюсь принимать участие в этой президентской кампании, в том числе и потому, что жалею людей. После выборов 2010 года у нас столько работы было по защите не только кандидатов, но и тех, кто собирал подписи, занимался наблюдением. Я на партийных собраниях спрашиваю: «Вы готовы обеспечить работой людей в регионах?». Сколько поломанных судеб после каждых выборов…
***
Я вижу, сколько в Минске у водителей георгиевских ленточек. «Зеленые человечки» уже давно в Беларуси. Они пришли, когда мы позволили переписать нашу Конституцию, не защитили парламент, когда избили депутатов… Мы виним Лукашенко, а кто рядом с ним? Директора школ, председатели колхозов, руководители госпредприятий. Всем им был выгоден Лукашенко.
…Как-то встречался с генералом, который пенсию переводил на российские рубли. Я говорю: «Ты же генерал белорусской армии!» — «Я в России в два раза больше получу».
Для него родина там, где платят деньги. Нет у нас национального офицерства. Ну как можно вырастить офицера в училище, в холле которого стоит трехметровый памятник Суворову?
Люди приходят из армии и говорят, что их ничему не научили. У нас будет тихая аннексия. Проснемся утром, а нам скажут: «Мы пришли помочь, чтобы у вас было безопасно».
***
Экономический кризис многих приводит в уныние. В то же время кризис дает возможность переосмыслить ориентиры, отношение к лидерам, к заработку. Может, мне не надо пять пар обуви, а хватит одной?
В кризисе будут рождаться новые идеи и социальные явления, о которых власть не догадывается. После украинских событий люди задумались не только о безопасности государства. Сегодня их волнует, что будет дальше. Нас ждет отток интеллектуальных ресурсов. Через пять лет у нас не будет талантливых менеджеров. Останутся рабочий класс и номенклатура.
***
За 20 лет правления Лукашенко не выросло поколение белорусов, которые готовы защищать суверенитет. Независимость страны не является ценностью для большинства.
Посмотрите на пример Украины, где быстро сформировались батальоны добровольцев — это национально идейные люди. У нас хорошо, если сформируется один батальон (400 человек). А все потому, что у нас душили культуру, язык, гражданское общество.
Если в Беларусь придут «зеленые человечки», они встретят тут своих братьев. Много молодежи симпатизирует России. Это молодежь, которая выросла при Лукашенко. Они знают, где купить айфон, где компьютерные игры посмотреть — остальное их мало интересует.
Один мой знакомый из правоохранительных структур говорит: «А что плохого, если у нас будет Россия? У меня зарплата сейчас 9 миллионов, а будет 1700 долларов, как у следователя в российских регионах».
Я расспрашиваю молодых людей, что они будут делать, если сюда придут российские военные. Они отвечают, что уедут кто куда, а вернутся через пару лет, когда тут что-то решится. Это упущенное поколение.
Если и будет сопротивление, туда пойдут люди от 35 и старше.
Олег Волчек в роли руководителя диверсионной группы Кирилла Орловского в документальном фильме «Западная Беларусь»
***
Из нашей сферы много людей ушло: кто в бизнес, кто в юридические структуры. Работа правозащитника питает духовно. Организация «Правовая помощь населению» помогает людям, оказывая правовую помощь бесплатно. Бывает, посетители с порога заявляют, что в наших судах и прокуратурах все преступники. И пишут такие заявления в администрацию президента. Этот гнев, недоверие к власти могут стать той силой, которая спровоцирует «майдан» в регионах.
Перевозчики, которые теряют сейчас на штрафах «Белтолл» несколько десятков тысяч евро, потом будут биться за свою собственность. Они выйдут с теми же пенсионерами и многодетными матерями, которые недополучили что-то от государства, с «афганцами». До многих из них только сейчас дошло, что их лишили льгот: отменили бесплатные лекарства, зубопротезирование.
***
И один правозащитник может что-то сделать. В 2012-м году меня посадили на сутки в центр изоляции правонарушителей на Окрестина. Мне не страшно было жить в тех условиях, но многие мои сокамерники, среди которых были бизнесмены, работники промышленных предприятий, пребывали в шоке. Некоторые боялись прилечь, чтобы вшей не нахвататься. Сосед по камере говорил: «Вот если вы что-то измените здесь, как БНФ… Раньше кран с водой висел там, где параша, но БНФ добилась того, что кран перенесли».
Я пообещал, что выйду на свободу и начну проблемой заниматься. Вместе с кампанией «Правозащитники против пыток» мы добились закрытия изолятора на капитальный ремонт. Кроме того, мою жалобу на условия содержания в изоляторе на Окрестина зарегистрировали в Комитете по правам человека ООН.
***
В Беларуси человеку редко удается победить в борьбе с государственной машиной. Не из-за того, что мы некачественно пишем жалобы. У нас работают бывшие судьи, прокуроры, аналитики. Это проблема судебной системы. Если на одной чаше весов — человек, а на другой — интересы государства, как бы мы грамотно ни писали, ничего не добьемся.
Одного нашего клиента предупредили местные власти, что сгноят, если с минскими правозащитниками продолжит бороться против них. Он плакал в трубку. Говорил: «Я мужик и так вас подвел. Вы столько времени потратили».
Люди не хотят связываться с системой. Этот страх у них в генах.
***
КГБ разрушил мою семью. Это случилось после того, как я начал работать с Виктором Гончаром, в 1999 году. Звонили жене, говорили: «Пусть успокоится». Зачем молодой девушке в 21 год такие проблемы? Ей не захотелось возвращаться в сталинские времена. Тот брак распался.
Моей нынешней жене тоже поступали подобные звонки с угрозами, мол, пусть успокоится…
***
Честно признаюсь, я был «зеленым человечком». Не читал газет, плохо знал историю и страшно боялся белорусского языка.
Знакомство с Николаем Статкевичем перевернуло мой мир. Важную роль сыграло то, что он офицер. «Ты же умный парень, что ты тут делаешь?» — спросил Статкевич.
Он предложил съездить в Германию и в Латвию, ознакомиться с тем, как работают правоохранительные органы в европейских странах. Вернувшись из этих поездок, я понял, что работа следователем — это не мое. Это не та прокуратура, о которой я мечтал со студенческой скамьи. Статкевич меня поддержал, посоветовал заняться правозащитным движением.
В апреле я уволился, а уже через месяц собрал своих бывших юристов-«афганцев», и мы организовали «Правовую помощь населению».
…Пока Статкевича не освободят, о каких выборах может идти речь? Надо требовать освобождения и реабилитации политзаключенных.
