25 и 26 апреля в Непале произошло мощное землятресение: толчки достигали мощности 7,9 и 6,8 баллов. Более 7 тысяч погибших, около 15 тысяч раненых. Были разрушены жилые здания и многие исторические ценности. По данным ООН, землетрясение так или иначе затронуло 8 миллионов жизней, более трети населения.
Во время катастрофы в Непале находились и белорусские туристы. Пока нет данных, пострадал ли кто-то из них. Одних эвакуировали, но кто-то решил остаться. «Наша Нива» поинтересовалась у белоруски Любови Праневич, которая была очевидцем катастрофы и по сей день находится в Катманду, что происходило и происходит в Непале.
«21 апреля я приехала в столицу Непала как туристка.
Я практикую буддизм, планировала провести несколько недель в Катманду, посетить буддистские монастыри. О вероятности землетрясения я не знала. Среди моих знакомых никто о землетрясении не говорил.
Я живу в районе Ступы (Бауданатх) [ступа — буддийское религиозное сооружение, храм]. Это известный буддийский исторический памятник, вокруг которого стоят монастыри. Вокруг ступы обычно совершают кору. Кора — это ритуальный обход святыни по солнцу. Когда совершают кору, читают мантры или присылают добрые пожелания всем живым существам. 25-го, в 11:30, я вышла из гэстхауза и совершила кору вокруг Ступы.
Поклоны в буддизме, в отличие от христианства, совершают, вытягиваясь во весь рост. Ну и я стала тоже делать поклоны, потому что это моя основная практика на данный момент.
После одной малы, это 27 поклонов, ощутила, что начала трястись вся Ступа. Что происходит, было неясно и поэтому страшно.
Я совершала поклоны перед главной ступой, а за мной стояла малая ступа. И вся маковка ее во время толчков обвалилась на то место, где я только что совершала поклоны. Я разгребла камни, вытащила из-под них свою обувь, рюкзак, книжку с текстом практики и совершила еще три поклона в сторону большой Ступы. Затем потихоньку вышла через главный вход.
Я пошла в сторону монастыря знакомого ринпоче (в переводе это означает «драгоценный, преподобный», это такой титул у буддийских монахов), чтобы спросить, что происходит. По дороге встретила подругу из России и предложила пойти вместе. Но прошли мы минуты три и увидели, как на ближайшем свободном от зданий месте, напротив одного из входов в Белую Гомпу (это известный монастырь), собирались люди. И снова начало трясти.
Тогда стало понятно: это землетрясение. И вести себя мы стали соответственно: сели на землю, подальше от зданий и стали ждать
Люди реагировали на землетрясение по-разному. Конечно, ощущался страх. Когда начинался новый толчок, люди вскрикивали. Но все-все читали мантры.
Те, кто сидел на земле, читали мантры и продолжали читать после завершения толчка землетрясения. Никакой паники. В перерывах между толчками люди выходили на улицу, чтобы сходить за своими оставшимися в домах близкими. Тогда, в первый вечер, уже называли 500 жертв по всему Непалу. Было много соболезнований.
Мы сидели на поляне часа четыре, но уже спустя два часа монахи из монастыря начали разравнивать землю лопатами и расставлять палатки. Было понятно, что ночевать придется на улице. Когда основной страх прошел, стало понятно, что такое землетрясение — это стихия, которую невозможно контролировать, к которой невозможно подготовиться. Я написала эсэмэс родителям, что здесь трясло, но со мной все хорошо.
Затем мы пошли в монастырь, где жила моя подруга, ночевали там. Было 3—4 толчка в первую ночь. Когда ощутили первый толчок, я встала. Мне подруга говорит: «Люба, какая разница, лежишь ты или сидишь. Лучше лежать». Я согласилась.
На следующий день, 26-го, моя подруга Фарида стала беспокоится, все ли в порядке с детским домом, который находится недалеко от Ступы Сваямбху (Сваямбхунатх). Там 50 детей, а также несколько волонтеров-европейцев. С ними не было связи, последнее, что она получила от одного из них, —эсэмэс: «Я в больнице». Поэтому в первый же день после землетрясения поехали туда.
В первый день никто не хотел ехать далеко, было сложно найти такси. Сваямбхунатх — в другом конце Катманду.
Все магазины и магазинчики, а их бесконечное множество, были заперты. Недалеко от международной автобусной станции произошла трагедия. Там стояли 6-7-этажные дома. Многие из них сложились. Причем, то там, то там. Некоторые остались стоять, а некоторые между ними сложились. Около тех домов было много людей, работавших спецбригады. В районе Ступы Сваямбху, которая находится на горе, также разрушился монастырь. Видно было, как много боли у людей, переживаний, ведь под завалами родные и близкие.
На Бауда Ступе уже было несколько открытых магазинчиков. Мы приобрели макароны быстрого приготовления и печенье, чтобы на всех в приюте хватило. Привезли им. Мы переждали один толчок в приюте, потом зашли еще к знакомым и до ночи вернулись на Бауды. На следующий день тоже ездили в приют, опять привезли еду. Некоторые волонтеры боялись отходить от того места. Поэтому мы рассказывали что, где и как. Ночью был дождь, и тем, кто без тентов оставался на улице, пришлось нелегко.
Потом толчки стали редкими, люди, у кого остались дома, вернулись в них.
Открылись магазинчики. Начали ездить такси. Открылись кафе, стал более доступным интернет. Пошли новости, стало известно о масштабах разрушений. Люди разные: одни как могут помогают, другие уезжают.
Толчки еще продолжались, за сутки бывало по 3-4. Под утро, кажется, с 3 на 4 мая был достаточно сильный. Днем тоже бывали. Мы ездили в Шарминуб, монастырь за Сваямбху. Едем обычной дорогой, и видим — на дороге дом лежит: здание сложилось и завалило проезд. Снова работали спецбригады, люди опять переживали боль.
Выехать из Непала было проблемой.
Аэропорты переполнены. Случился еще такой случай: мы отправляли мальчика из Германии в Таиланд на лечение. Нас бельгийцы не захотели брать на борт самолета, который эвакуировал людей, билеты на него были бесплатными.
Сотрудница, занимавшаяся посадкой, сказала, что белорусы не европейцы. Я сказала: «Мы — Европа».
Она не согласилась: «Вы не Евросоюз». Тогда я и моя знакомая из России спросили: «Что же нам делать?»
Ответ был таков: «Вступайте в Евросоюз». Но я считаю, что это просто недостаток конкретного человека.
Я решила остаться. Решение приняла только 29 апреля. При этом один лама утром 1 мая меня увидел и посмеялся: «Ты еще не в Минске?» Ведь в такой ситуации сам процесс принятия решения для меня был непростым. Но пока что я ощущаю, что мне нужно быть здесь. Думаю, если я не переживу этот опыт, сильные эмоции после землетрясения, не возвращусь самостоятельно к обычной повседневной жизни, вряд ли кто из моих родных и психологов сможет мне помочь. Билет у меня на начало июня.
Сейчас в Катманду я занимаюсь простыми вещами.
Например, буду печь блины с бананами в монастыре. Это и еда, и помогает ощутить вкус нормальной жизни. Мы еще ночуем на улице, поскольку монастырь весь потрескался и есть опасность. Я бы не назвала это волонтерством, скорее, это мой вклад в жизнь монастыря. Я не строю мосты и дороги, не освобождаю людей из-под завалов. Но иногда, если есть необходимость, удается помочь. В простых ежедневных вещах».
