Отгремели оркестры, салюты, отзвучали речи, упал градус казенного патриотизма, показной заботы об участниках войны, отчасти рассеялся милитаристский угар. До следующей годовщины, до круглой даты.
«Всенародное празднование» было не всенародным: пока чиновники говорили речи, военные демонстрировали грозную силу, восемь из десяти российских граждан (это подсчитано) были заняты другим. Сотни тысяч белорусских горожан «рванули» в деревни и на дачи пахать, копать, сажать, сеять, полоть, рыхлить, бороновать. Им не до праздника. Страна в перманентном кризисе, а жить более-менее прилично нужно.
Тем временем белорусские, российские и украинские СМИ обратили внимание на призыв не делить победу над нацистской Германией. Экспромт это или осознанный призыв — покажет время.
Хорошо бы, чтоб во время празднований у нас всегда помнили о том, что против Германии и ее немногих союзников воевали Объединенные Нации и что Беларусь была одной из этих наций. Чтобы помнили, что от польской границы немецкая армия подошла к Москве за четыре месяца, до Сталинграда — за год, а Красной Армии понадобилось год и четыре месяца, чтобы дойти до польской границы, и два года с лишним — чтобы войти в Берлин. И еще большой вопрос, удалось ли бы советской армии дойти до столицы Германии в апреле 1945-го, если бы не помощь союзников оружием, автомобилями, локомотивами, самолетами, средствами связи, обувью, продуктами, если бы перед советскими операциями под Сталингарадом, Курском, в Беларуси, на Львовско-Сандомирском и Ясско-Кишиневском направлениях или во время одноименных операций союзники не вели бы наступательных операций в Северной Африке, Италии, Нормандии, на юге Франции.
Хорошо бы, чтоб со временем мы отбросили определение «великая» при слове «победа». Можно было бы называть победу героической, но при этом твердо помнить: героические усилия нужны там, где другие, «нормальные», средства ведения борьбы не дают желаемого результата. Это была тяжелая, жертвенная победа. То, что Красная Армия положила на одном квадратном километре оставленной или освобожденной территории больше бойцов, чем немцы и их союзники, больше, чем другие армии Объединенных Наций, не делает чести руководству Советского Союза и его военачальникам. То, что в первые месяцы войны сотни тысяч красноармейцев попали в немецкий плен, то, что миллион или около миллиона советских граждан перешли на сторону противника и служили в милитаристских структурах Германии (и это без вспомогательной полиции на оккупированных территориях), — тоже не самая светлая страница истории.
Мы как-то забываем, что в результате победы Беларусь, страна-победитель, которая принимала участие в Парижской мирной конференции, понесла территориальные потери.
В 1939—1940 гг. Беларусь под диктовку Кремля должна была отказаться от части своей этнической территории, а в 1944-м Кремль и союзники отрезали от нашей страны еще часть. Говорят, что это международно признанная линия Керзона. У Сталина была возможность спросить, насколько корректна линия, проведенная в Лондоне, но он не спросил. Не счел нужным.
Мы не должны и не имеем права ревизовать итоги Второй мировой войны, но помнить об обидах, нанесенных Беларуси, надо. И знать своих обидчиков обязаны.
Когда мы говорим об огромных людских и материальных потерях Беларуси, об утрате духовных ценностей (где Крест Евфросинии Полоцкой?), мы — патриоты своей Родины — не должны забывать, кто дал возможность немецкой армии и войскам СС захватить нашу страну. Кто, вопреки версальским ограничениям, помогал Райхсверу вооружаться, учил будущих немецких офицеров и генералов. Кто был интендантом Гитлера. Кто в 1939 году отказался заключить договор о коллективной безопасности с Соединенным Королевством и Францией и подписал пакт о ненападении (а фактически о разделе Восточной Европы) с Германией. Кто кого хотел обмануть, перехитрить.
Если мы честно ответим на эти вопросы, мы не будем преувеличивать роль в войне и прославлять имена генсека большевистской партии Иосифа Сталина, наркома обороны СССР Семена Тимошенко, начальника генерального штаба вооруженных сил Советского Союза Георгия Жукова и других советских деятелей. Это в результате их действий или бездействия Беларусь попала под гитлеровскую оккупацию и понесла огромные потери.
Хватит ли у действующих властей Беларуси мужества признать этот неоспоримый факт?
Хватит ли им смелости признать, что День Победы призван затмить, если не стереть из нашей коллективной памяти, 22 июня — день нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, на Беларусь. Напомню, что в 1961 году в Москве отмечалась 20-я годовщина начала войны. С докладом в генерал-лейтенантском мундире выступал «неутомимый борец за мир» Никита Хрущев. В 1965 году другой «неутомимый борец» — Леонид Брежнев — в пику своему предшественнику решил с большой помпой отметить 20-ю годовщину победы над Германией и предложил объявить день 9 мая выходным. Это было первое такое празднование Дня Победы за все послевоенное время. До тех пор 9 мая было рабочим днем.
Мы, белорусы, должны помнить, что Дню Победы предшествовал день 22 июня. И должным образом его отмечать. Этот день я бы назвал Днем Памяти.
