Сергей Гуриев. Фото tvrain.ru.
Доклад содержит 100 страниц, поэтому в своем выступлении Гуриев сконцентрировался лишь на некоторых моментах, которые счел наиболее существенными. В первую очередь он проанализировал ситуацию, сложившуюся в посткоммунистических странах.
В первой главе доклада анализируется, как повлиял переход к рынку, то есть на протяжении последних приблизительно 27 лет, на доходы самых бедных, самых богатых и средний класс.
Как отмечает Гуриев, в целом, переход к рынку был большим успехом, но большинство жителей его не заметило. Лишь 44% говорят, что их доход приблизился к доходам жителей более богатых стран. Для 56% доходы либо падали, либо росли, но настолько медленно, что отставание от более развитых стран являлось очевидным. Хотя Беларусь, кстати, оказалась среди тех стран, все жители которых могут сказать, что отставание от доходов жителей более богатых стран сократилось.
«Это к тому, почему средняя величина обманчива. Мы можем попасть в ситуацию, когда все выгоды от реформ достаются меньшинству, а не большинству. Тогда не надо удивляться, что большинство голосует против реформ и что к власти приходят политики, которые их сворачивают, несмотря на то, что они приносят выгоду с точки зрения экономического развития», — отметил главный экономист ЕБРР.
Иллюстрация Transition Report 2016-17.
В первые годы перехода к рынку, в 1989—1996 гг., выигрыш от реформ достался 5% населения. Остальные 95% в эти годы ощущали только отрицательный рост доходов, акцентировал Гуриев. Именно в первые годы после начала реформ произошел наибольший скачок неравенства.
За эти 27 лет средний темп роста доходов в России составил около 70%, то есть почти 3% в год. Экономист отмечает, что цифры неплохие, и, кстати, в России доходы росли быстрее, чем в странах Западной Европы. Однако на деле лишь самые богатые 20% россиян могут сказать, что их доходы выросли. Остальные же скажут, что эта цифра взята из статистики. Не говоря уж о наиболее бедных россиянах, чей рост доходов был отрицательным.
В Беларуси средний темп роста доходов составил в общей сложности около 80%. Но Гуриев объясняет, что Беларусь прошла этот путь со значительно меньшим ростом неравенства и гораздо менее резким увеличением доли богатых и бедных людей. Тем не менее, в первые годы реформ в Беларуси проигрывали все, что и обусловило тогда резко негативное к ним отношение.
В докладе говорится, что за последние шесть лет общий уровень счастья в странах Центральной и Восточной Европы вырос.
Люди, родившиеся в первые годы реформ, на 1 см ниже
В опросе, на результатах которого основано исследование ЕБРР, содержатся в том числе данные о росте людей.
«Если мы посмотрим на тех, кто родился в первые годы реформ, то увидим, что рост этих людей на 1 сантиметр ниже. Примерно то же самое мы заметим, если посмотрим на людей, которые росли во время вооруженного конфликта. Очевидно, что социальные и экономические издержки реформ были огромными. Результат получен впервые, ведь до недавнего времени эти молодые люди продолжали расти, — отмечает экономист. — Можно отметить, что они получают образование более высокого уровня, чем те, кто родился до начала реформ, и больше довольны жизнью. С точки зрения сегодняшних молодых людей, переход к рынку не был катастрофой. Возможности, открывшиеся для их самореализации, получения образования, компенсируют тот сантиметр, который они потеряли».
Иллюстрация Transition Report 2016-17
Непропорционально много миллиардеров
Гуриев отмечает: если исключить самые богатые страны, то станет очевидно, что в развивающихся странах, непропорционально много миллиардеров. И это единственный регион в мире, где богатство чаще всего объясняется природными ресурсами.
«Люди обеспокоены не тем, что слишком много богатых, а тем, что богатеи могут использовать деньги для оказания влияния на политические процессы. В наших странах немало люди, которые владеют индустриальными активами и вкладывают заработанные в бизнес-империях деньги так, чтобы влиять на политические процессы. Или же приобретают средства массовой информации для того, чтобы изменить правила игры и заработать еще больше денег в своих индустриальных империях, — говорит главный экономист ЕБРР. — Как с этим бороться? Естественно, речь идет о налоге на богатство, на наследство, на природную ренту, речь идет о повышении качества институтов госуправления, судебной системы, стандартов корпоративного управления, прозрачности. Речь о том, что мы должны сделать, чтобы СМИ и политические процессы были защищены от влияния богатства».
Гуриев акцентирует: нам всем в первую очередь нужно думать не о бедности, а о концентрации богатства на самом верху и неравенстве. У всех должны быть равные возможности, должен быть доступ к образованию, медицине, финансовым услугам, мобильности. Жители стран с высоким неравенством возможностей считают, что реформы им не выгодны, и не поддерживают рыночную экономику и демократическую политическую систему.
Иллюстрация Transition Report 2016-17
Если говорить о неравенстве возможностей в посткоммунистических странах, то Гуриев выделяет прежде всего два фактора — это образование и гендер.
«Образование не влияет на разрыв между мужчинами и женщинами. В нашем регионе женщины имеют доступ к образованию, они даже более образованы, чем мужчины. Но, как ни странно, и образованные, и необразованные женщины отстают от мужчин в доходах примерно на 20—25%. Очевидно, что проблема — в распределении рабочих мест среди мужчин и женщин с одинаковым уровнем образования», — отметил Гурыев.
«Частная собственность, защищенная законом и судом, — независимый игрок»
После презентации доклада Сергей Гуриев ответил на ряд вопросов, в частности, в чем причины роста имущественного неравенства в последнее десятилетие?
По словам главного экономиста ЕБРР, как ни странно, в целом, в мире неравенство скорее сократилось. Но в отдельных странах, в том числе странах с переходной экономикой, в богатых стран рост имущественного неравенства действительно происходит. По мнению Гуриева, это связано с тем, что при переходе от системы, где все получают одну и ту же зарплату, в систему, где есть возможности для предпринимательства, возрастает разрыв между зарплатой квалифицированных и неквалифицированных работников. Если к тому же не создаются инструменты поддержки уязвимых слоев населения, неравенство возрастает еще больше. Переход к рынку произошел в тот момент, когда у государств закончились деньги и средств на поддержку наиболее бедного населения не было.
В развитых странах ситуация иная. Как поясняет экономист, она связана с техническим прогрессом и глобализацией, которая приводит к поляризации рабочих мест: возрастает число рабочих мест с высоким и низким заработком за счет сокращения мест со средним доходом.
Отвечая на один из вопросов, Гуриев также объяснил, почему во многих постсоветских странах власти не реформируют институт госсобственности.
«В госсобственности есть важные преимущества для политики. Ею можно пользоваться в политических целях. Частная собственность, защищенная законом и судом, — независимый игрок. Люди, работающие на госпредприятиях, знают, что если их попросят правильно проголосовать, они так и сделают. Люди, которые управляют предприятием, знают, что, если государство попросит их пожертвовать средства на некий социальный проект или политическую кампанию, они так и сделают. И в этом смысле, конечно, никто не хочет терять контроль над госпредприятиями», — сказал Сергей Гуриев.
Спросили у главного экономиста ЕБРР и о том, что делать с бедностью?
«Для борьбы и с неравенством, и с бедностью очень важно, чтобы, во-первых, никто не умирал от голода и у всех было теплое жилье. Второе — сделать так, чтобы у детей этих людей был доступ к образованию. Чтобы и у родителей детей, какими бы бедными они ни были, был доступ к здравоохранению, — ответил Гуриев. — В нашей анкете мы спрашивали, что должно быть приоритетом для государства? Во многих переходных экономиках люди говорят — коррупция. В Беларуси это здравоохранение. Значит, качество здравоохранения беспокоит людей».
В заключение Гуриев отметил, что, в случае отсутствия экономического роста происходит игра по перераспределению одного и того же пирога. Чтобы пирог рос, нужен экономический рост, а для этого — эффективность, конкуренция и приватизация.
