Что мы знаем про быт в нашей армии? Почти ничего, на самом деле.
Когда меня призывали на службу в 2015 году, я, имея высшее образование, сумел найти лишь пару пафосных идеологических роликов в интернете и немного расспросить отца. Но ни первое, ни другое не помогло мне понять, что происходит там, за забором воинской части, и к чему готовиться. Возможно, мои заметки помогут новому поколению психологически подготовиться к солдатскому быту.
Архивное фото: прибытие молодого пополнения в воинскую часть в Борисове, 2010 г. Фото Сергея Гудилина.
Неуместный вопрос к генералу
В конце мая, когда вовсю цвели сады, забрали меня в армию. Скромные проводы устроили друзья — коллеги по рок-группе. Собрал в рюкзак зубную щетку, носки и двинул к военкомату.
Там определили мне службу в мотострелковой дивизии. И медленно потекли дни.
Кормили неплохо. Только перерывы между завтраком и обедом великоваты, и в ожидании обеденного стола в желудке солдата сильно бурчало.
Это, как говорят в армии, одна кишка другую догоняет.
С трудом привыкали и к солдатской обуви. В первые же дни большинство до крови содрало сапогами пятки и пальцы на ногах. А без здоровых ног, конечно, какая боеготовность…
Если говорить о моральном аспекте службы, то сильно доставали матюги офицеров гарнизона.
Признаюсь, я тоже матерился, как и молодежь вокруг меня. Обычно, чтобы эмоционально выделить значимость негативного события или при недостатке слов.
В армии же матюги идут сплошь: одно нормальное слово, а дальше десять неформальных.
За время службы солдаты увеличивают словарный запас негативной лексики в десятки раз. Комбинации многих слов конфузили или смешили до слез. В нормальном обществе их не повторишь.
Офицеры матерились, не только когда возмущались поведением солдат.
Матюги сыпались даже тогда, когда офицеры пытались солдат похвалить или подбодрить.
Создалось впечатление, что на свет появился еще один язык — понятный всем без перевода.
В первый день службы офицер поучал солдат:
— Вы должны по культуре поведения стать на голову выше тех, кто ходит в штатском. Вы должны помнить все вежливые слова и произносить их, когда обращаетесь к другим людям. Всегда помните, что вы представляете нашу славную белорусскую армию, цивилизованную, хорошо воспитанную…
Наш патриотический дух подскочил высоко после тех слов. Мы выпятили грудь, гордо осмотрели друг друга орлиным взором. Но этот гордый дух из нас выпустили на первых же практических занятиях.
После того как офицер охарактеризует каждую часть нашего тела на понятном всем языке, то орлиного взгляда никак не получается. Под воздействием матюгов каждый из нас мысленно оценивал себя, как говорится, ниже плинтуса. Как в анекдоте: если человеку сто раз скажут, что он — свинья, то в сто первый раз он захрюкает.
Кстати, виртуозом по матюгам в нашей части признали офицера, отвечавшего за идеологическую работу.
Почему так заведено в армии? В первые месяцы службы у меня появилась возможность спросить об этом генерала.
Во время обучения при военном центре, где проходили подготовку тысяча солдат, объявили общий сбор. На собрании можно было задать вопросы по возникшим бытовым и служебным проблемам.
Солдаты спрашивали про режим и нормы питания, высказывали пожелания насчет парадного обмундирования и просили усовершенствовать порядок наложения взысканий. Под занавес я, по всей форме представившись, задал свой вопрос:
— Почему в армии не зная меры матерятся?
В зале повисла тишина.
После паузы, неспешно подбирая слова, генерал пытался объяснить популярность «понятного всем» языка спецификой службы и средоточием на небольшой территории лиц мужского пола.
В конце монолога генерал признал: матюги — это нехорошо.
Уже во время собрания на меня, как на автора неуместного вопроса, офицеры смотрели неодобрительно. После собрания нас выстроили отдельно от других. Прозвучал приказ командира:
— Шаг вперед рядовому, который озвучил вопрос о матерщине.
Вышел вперед, отрекомендовался. У меня спросили:
— Кем работал до службы?
— Учитель в школе.
Офицер походил туда-сюда вдоль шеренги. В складках его лба читалась мысль: учитель-то как бы и должен протестовать против матюгов. Так за что же его наказать?
— Сколько раз подтягиваешься на турнике? — следующий вопрос.
— Двадцать, — отвечаю.
И снова морщит лоб офицер: крепкий орешек попался, лучше пока не налагать взыскание. Но надо как-то разрядить обстановку. И он рассказал анекдот.
Мол, возникла идея в Министерстве образования провести исследование в детском саду, школе и армии на частотность употребления матюгов. В учреждениях повесили специальные часы, в которых после каждого матюга стрелки перескакивали на минуту вперед. Через неделю инспекторы пришли в учреждения с проверкой. В детском саду часы опережали время на шестьдесят минут, в школе — на десять часов, а в солдатских казармах часы пропали.
— Где часы? — спросили у дневального.
— Сержант приказал выбросить на… эти вентиляторы.
Офицер закончил выступление тем, что материться, конечно же, нехорошо, и командный состав будет совершенствовать культуру речи. И в этот момент со стороны послышалось: «Вашу……… б… х… в… и с… на … … и …!» Это лейтенант проводил учебу по боевой подготовке с солдатами.
А взыскание я получил, когда прошло два дня после собрания. Во время учебных занятий закрыл глаза. И тут же рядом нарисовался лейтенант с вопросом:
— Почему с закрытыми глазами слушаешь лекцию? Два наряда вне очереди!
Отправили чистить сортир. Могло быть хуже.
Командир
Бобер. Такая кличка у майора, одного из наших командиров. Он не молод и не сказать, что пожилой. Как раз в том возрасте, когда о мужчине говорят: в расцвете сил.
Но наш Бобер заметно устал от службы. Возможно, это от изолированности жизни, поскольку воинская часть расположена в лесу, далеко от городов и поселков.
Жилой дом командира расположен рядом с казармами. В рабочее и свободное время он видит только солдат и офицеров. День за днем одно и то же.
Как-то в начале зимы в выходной жена Бобра выправила его погулять с шестилетней дочерью. Он вышел на крыльцо, оглядел знакомые просторы и задумался: куда повести ребенка. Все тропинки в лесу топтаны-перетоптаны, все казармы по сто раз осмотрены. Только замерзшая лужа возле леса — что-то новое в начале зимы.
— Айда, доча, кататься, — говорит отец. И они вдвоем час катаются по тонкому льду на подошвах: туда-сюда. Потом стало скучно так развлекаться вдвоем. И отец решил привлечь к развлечения на льду солдат. А у них по распорядку дня тихий час.
Солдаты ценят это время, поскольку ежедневно в шесть утра подъем, а между занятиями и работой плотно загруженный день. Поэтому 60 минут отдыха днем — роскошь. Но после того как Бобер принял решение, поступила команда: подъем, марш на прогулку. И солдаты заскользили по льду. Спустя некоторое время каток превратился в темную грязную лужу, разлохмаченную солдатскими сапогами.
Никто из служивых не получил удовольствия. Им жаль было украденного старшим по званию часа отдыха. А он, отдохнув на импровизированном катке, отправился домой обедать.
Вечером командир бросил клич, чтобы солдаты скинулись по пять тысяч рублей ему на бутылку водки. Зарплата Бобра под контролем жены, а выпить в выходной очень хотелось.
Солдаты собрали налог и вручили командиру. В мыслях без злобы даже пожелали: выпивай, раз тебе очень уж надо. Ему надо. Он теряет умение думать от тоски в глухом гарнизоне и спивается.
За год службы это был единственный случай поборов офицера с солдат на бутылку водки.
Игра, которую придумали взрослые
До службы в армии мне довелось выслушать немало рассказов о дедовщине.
Рассказывали знакомые, уже отслужившие. Обычно они завершали свои рассказы так: не страшно, выдержишь, ты — не хлюпик, со спортом дружил, защитишь себя, если потребуется сила. Действительно, я ходил в качалку, нарастил мускулы, будто бы мог за себя постоять в случае наездов, а там — кто его знает, как сложится.
Первые три месяца службы прошли в учебке. Примет дедовщины не заметил. Солдатская жизнь протекала строго по уставу. Честно служили сержанты: учили молодых солдат всему, что сами умели. Сержантов строго контролировали офицеры.
Учеба завершилась, и мы, молодые солдаты, отбыли в регулярную воинскую часть. Нам устроили встречу деды. Первые слова их приветствия были вопросом: вы как будете жить, по уставу или по дедухе? Я, в частности, ответил: буду жить как все. Что там другое скажешь в первые дни службы?
Прошла неделя, и стало понятно, что дедовщина — это игра, которую придумали взрослые люди. Все солдаты по правилам игры делятся на слонов, черпаков и дедов.
Слоны — молодые солдаты, которые начинают службу. Они на самой низкой ступеньке иерархии и обязаны подчиняться черпакам и дедам. Для слонов — самые худшие условия.
Например, в столовой, деды сидят у стены, где удобнее, черпаки — посреди зала, а слонам определены последние ряды столов у входа, самые неудобные. В буфете слонам можно покупать только минеральную воду и халву, в туалете для них определены специальные писсуары, мобильным телефоном можно пользоваться только в строго определенное время
(Деды пользуются мобильником свободно, как захотят).
Мне еще в учебке присвоили звание сержанта. Но я все равно остался слоном после прибытия в часть и вынужден был подчиняться черпаку. Если мне прикажет черпак принести булку или курево из буфета, то я должен купить это за свои деньги.
Обряд посвящения в солдаты, придуманный дедами, мягко говоря, смущал. Представьте себе, перевернутую табуретку, над которой ставят солдата раком и бьют ремнем по голой заднице столько раз, сколько месяцев ему служить: восемнадцать в большинстве случаев.
Я категорически отказался участвовать, очень унизительной показалась процедура. Наверное, у меня в тот момент был безумный вид человека, готового дать отпор, если кто-то посмеет настаивать. Поэтому от меня с той табуреткой отстали.
Позже случайно довелось услышать, как молодой солдат рассказывал про этот обряд другу, приехавшему к нему на выходной. В его голосе слышалось восхищение тем моментом, когда его драли по голой заднице ремнем.
Он не почувствовал при этом себя униженным. Ему было интересно играть в дедовщину. Подумалось в тот момент, что из-за таких парней, привычных к унижению, готовых к рабскому послушанию, и рождаются такие правила игры.
Кстати, правила дедовщины диктуют: чем послушнее солдат, тем быстрее переходит он в следующее сословие: в черпаки или деды, а непокорных и дерзких наказывают.
У непокорного есть шанс выстоять, если он сильный физически. Он может в ответ на агрессию дать в лоб тому же черпаку. И с ним скорее всего не станут связываться «представители высшего сословия».
Перелом
Живучесть дедовщины зависит и от подбора солдат в части. Если верховодят жестокие и туповатые, жди беды.
Униженный и битый солдат из молодых может сорваться в бега или выстрелить по живой мишени. И накажут его, а не того, кто его довел.
Солдатам, которые только что пришли на службу, тяжело подчиняться черпакам и дедам. Особенно после рабочего дня, на стрельбище, по колено в снегу, либо на ремонте боевой техники. Идешь в столовую и думаешь только, как добраться до кровати и отдохнуть. И в этот момент дед находит тебе занятие: возле него убери, беги ему курево принеси. В такие минуты напряжение достигает предела.
Перелом в жизни нашего подразделения наступил после возвращения группы солдат из командировки.
Мы отсутствовали в части месяц и остались по-прежнему слонами. За это время сослуживцы, призывавшиеся одновременно с нами, повысились, стали черпаками. В первый же день они пытались продемонстрировать власть: послать за булками. Мы в ответ возмутились:
— Что выпендриваетесь? Вы же такие, как и мы.
А они в ответ:
— Мы выше вас, подчиняйтесь черпакам.
Мы объединились вокруг лидера нашей группы, Александра, высокого и здорового парня, продумали тактику поведения и объявили:
— Мы больше не служим по дедухе, а только по уставу. Никаких черпаков и дедов не признаем. К тем, кто служит второй год, будем относиться с уважением. По их просьбе можем и булку принести, и пол помыть, но только по просьбе и без унизительных приказов.
Нам пытались угрожать. В ответ мы продемонстрировали решимость выстоять и бугры-мускулы Александра.
Тот не церемонился:
— В лоб дам и самих раком поставлю, если будете задираться.
Деды и черпаки не стали задираться. В подразделении стали жить по уставу. Но время идет, скоро мы демобилизуемся. Кто придет после нас на место дедов? И не факт, что не затеют они очередную игру, начав унижать молодых солдат.
* * *
Антон Климович. 24 года, окончил Педагогический университет имени Максима Танка, учитель физики и информатики, музыкант в андеграундной группе.
