Дело в том, что этикетки, где все написано по-белорусски, можно использовать только в нашей стране. За рубежом такой продукт распространять нельзя. Вот и выходит, что «Белый полюс» — мороженое исключительно для белорусов и гостей страны.
Правда, гомельская компания «Ингман мороженое» и не собиралась производить его на экспорт. Сотрудники компании углубились в собственную историю и поняли, что они едва ли не единственные, кто занимается производством этого сладкого лакомства с 1939 года по сей день, хотя теперь и под другим брендом.
«Мы поняли, что, по сути, единственные на протяжении почти восьми десятилетий делаем продукт, который дарит радость и детям, и взрослым. Так пришла мысль сделать традиционное белорусское мороженое, и появился «Белый полюс», — рассказывает главный менеджер по маркетингу Максим Журович.
В компании решили, что делать традиционное не по-белорусски попросту странно.
«Мы понимаем, что сегодня в обществе русский язык доминирует. Но мы понимаем и то, что наш язык — это нечто большее, чем просто средство общения. Он внутри каждого белоруса, как сказка из детства, то, что находится в нашей душе. Мы можем не разговаривать на белорусском языке, но мы знаем, что он есть. Если статистика показывает, что белорусы не разговаривают в повседневной жизни по-белорусски, это не значит, что белорусы не любят или плохо относятся к своему языку, совсем наоборот», — продолжает Максим.
Менеджер уверяет, что стоило изготовление мороженого, на обертке которого только белорусский язык, не больше и не меньше, чем все другое. Перевод делали сами, но на редактуру отдали профессору Адаму Мальдису.
«Обертки мороженого по-белорусски ранее фактически никто не делал. Были попытки у одного производителя, но там такой перевод был, что… Ну, совсем не по-белорусски. И мы нигде не могли найти терминологию на белорусском языке», — говорит Максим. — Даже взять вопрос, как лучше писать: «марожанае» или «марозіва». Есть разные мнения, нам больше нравится «марозіва». Мы сначала перевели все сами, а потом решили, что нам все же нужна консультация специалиста, которому мы могли бы доверять. Решили пообщаться с Адамом Мальдисом, встретились, составили список терминов. Например, почему «вафлевы кубачак»? Потому что «шклянка», например, из вафли не бывает. Короче, старались сделать все как можно более грамотно. Чтобы это было действительно по-белорусски, не вызвало вопросов и не звучало странно».
В компании не волновались, что мороженое не будут покупать, потому что, мол, «покупатель ничего не поймет».
«Даже мысли такой не было. Наоборот, мне кажется, что каждый понимает. Это как с «Калыханкай». Кто-то не разговаривает по-белорусски, кто-то вообще называет себя сторонником «русского мира», но когда мы говорим про «Калыханку», для каждого, кто живет в Беларуси много лет, это что-то сакральное. С белорусским языком то же самое», — рассуждает Максим.
Менеджер говорит, что проблем с магазинами из-за упаковки фактически не было. Только однажды локальная сеть не захотела брать мороженое на продажу. Но ни одна республиканская сеть никаких вопросов никогда не имела.
Не так давно общественность пыталась убедить «Савушкин» добавить на упаковки продукции белорусский язык. Однако в компании делать это отказались. Сначала ссылались на то, что это дорого и нецелесообразно. Когда же нашлись волонтеры, готовые разработать новый дизайн и сделать перевод бесплатно, выяснилось, что причина в другом. Компания заявила, что если на улице большинство людей разговаривает по-русски, то и говорить не о чем.
«Наше мороженое было ответом на все эти разговоры и споры. Мы решили не спорить, а просто сделать», — добавляет Максим Журович.
