Депутат Александр Лукашенко в Овальном зале. Фото В. Сапогова.
В серии «Бібліятэка Свабоды. XXI стагодзьдзе» [«Библиотека Радио «Свабода». XXI век»] вышла книга Сергея Наумчика «Дзевяноста другі» [»Девяносто второй»]. Предлагаем фрагменты из книги.
В начале 1992 года мне передали аудиокассету с записью выступления 28 января депутата Александра Лукашенко по Шкловскому районному радио. Он отвечал на вопросы журналиста, но это был фактически монолог, значительная часть которого была прочитана по бумажке.
Каждый, кто пишет о самом начале 1990-х годов, особенно о Верховном Совете XII созыва, сталкивается с проблемой: как говорить о Лукашенко? Уделять большое внимание этой персоне или ограничиться констатацией его участия в том или ином заседании?
С одной стороны, правы те, кто напоминает, что Лукашенко не играл в тогдашней политической жизни Беларуси определяющей роли — в лучшем случае, ее можно было бы назвать заметной. И поэтому, считают они, чрезмерное акцентирование внимания на его персоне искажает реальность.
Но с другой стороны — такой аргумент был бы полностью оправдан в том случае, если бы Лукашенко и после 1994 года оставался депутатом парламента, которых сотни, либо был назначен министром, которых десятки или, наоборот, вернулся «да родных ніў» в своем совхозе. Но этого не произошло. Произошло другое — Лукашенко стал во главе государства и на момент написания этой книги управляет им уже более двух десятилетий, превысив срок пребывания у власти Брежнева и приближаясь к сроку Сталина. Если же говорить о Беларуси, то даже Машеров, который из всех первых секретарей ЦК руководил дольше всех (15 лет), уже значительно отстает по этому показателю от Лукашенко. Выросло поколение белорусов, родившееся при Лукашенко — и у них уже есть свои дети.
Поэтому и исследователи, и мемуаристы (а когда-нибудь, возможно, и прозаики) будут акцентировать внимание на этой личности, искать и находить те или иные поступки, заявления, в конце концов, черты характера, которые позже проявят Лукашенко как президента.
Впрочем, это касается всех первых лиц, которые сыграли существенную роль в судьбе своих народов, независимо от положительной или отрицательной оценки их деятельности. Черчилль не был «первой скрипкой» в парламенте в начале 1900-х, равно как и Гитлер не определял политический пейзаж Германии начала 1920-х, но автором книг о ситуации в Британии на рубеже прошлого и позапрошлого веков или о Веймарской республике не обойтись без упоминания этих личностей.
Радиовыступление Лукашенко перед своими избирателями в январе 1992 года дает хороший материал как для анализа его личности, так и для иллюстрации тогдашней политической ситуации.
Напомню, что в самом начале деятельности Верховного Совета Лукашенко входил в депутатский Демклуб, весной 1991 года обвинил первого секретаря ЦК КПБ Малофеева в диктаторских устремлениях, в августе подписал обращение более 80 депутатов о созыве внеочередной сессии Верховного Совета. На этом проявления «демократизма» закончились. Он отказался не то что голосовать, но даже регистрироваться, когда голосовали за независимость и приостанавливали деятельность КПБ-КПСС, спустя месяц фактически поставил под сомнение придание «Погоне» и бело-красно-белому флагу статуса государственных символов. Не поддержал Лукашенко и инициативы проведения референдума.
Выступление по Шкловскому районному радио я оставляю на языке оригинала [книга вышла на белорусском языке. — НН] — это дает более полное представление об особенностях выступлений Лукашенко, обращенных не к депутатам в Овальном зале, а к простым людям. Оставляю без изменений и построение фраз — там, где он отрывался от бумаги.
«…у меня было своё особое мнение»
Начал Лукашенко с темы референдума.
«… Не надо быть большим политиком, чтобы видеть причину всего этого. Я ни в коем случае не стану защищать Верховный Совет, волею вашей в котором мне приходится работать. Это действительно непредсказуемый Верховный Совет, это Верховный Совет, который может неквалифицированно, неграмотно принять то или иное решение, уничтожить партию, вырезать её, откровенно говоря, не брезгуя никакими законами. Верховный Совет, который может быстренько, за один вечер поменять и флаг, и герб, и суверенитет объявить, и так далее. Я ни в коем случае в этом плане Верховный Совет защищать не стану».
В этом абзаце — квинтэссенция политической позиции Лукашенко, какой она проявится на протяжении десятилетий будущего президентства.
Провозглашение Независимости не представлялось Лукашенко осуществлением мечтаний поколений белорусов, как и придание национальным символам статуса государственных не воспринималось исторической закономерностью, а лишь проявлением поспешного («быстренько, за один вечер») решения. Причем решения неправильного, по сути преступного (потом Лукашенко будет употреблять именно такое определение), за которое Верховный Совет должен просить оправдания — но он, Лукашенко, осознавая всю преступность такого решения, оправдывать парламент не собирается.
То же самое касается и постановления о приостановке деятельности КПБ-КПСС, которое Верховный Совет принял под давлением оппозиции БНФ. Здесь Лукашенко высказывается еще более экспрессивно — «вырезать» партию. Хотя в физическом смысле ни один волос не упал с головы бывших коммунистов (за исключением того, что секретарь ЦК КПБ Валерий Тихиня был оплёван на площади, но его сразу взяла под охрану дружина БНФ; инцидент, между прочим, имел место еще до решения о КПБ-КПСС). Не было и никакого судебного или политического преследования бывших коммунистов, а наиболее активные из них регулярно собирались под красными флагами, выпускали свои газеты, в которых ставили под сомнение существование Беларуси как суверенного государства, поливали грязью бело-красно-белый флаг и «Погоню». В начале 1992-го практически вся правящая номенклатура была трудоустроена в структурах исполнительной власти.
«Хотя и себе, на себя не могу взять ответственность за такие действия. Я уже говорил вам, по многим, что у меня было своё особое мнение, которое я не придерживался частенько общего мнения, которое бытовало в Верховном Совете».
В этой не совсем грамотной конструкции Лукашенко пытается донести, что за независимость и прекращение деятельности КПБ-КПСС он не голосовал (что полная правда: 25 августа 1991 он не участвовал в голосовании. А против ратификации Беловежских соглашений в декабре 1991 года проголосовал только Валерий Тихиня — это я видел своими глазами, наши места в Овальном зале были рядом).
Далее Лукашенко перешел к инициаторам референдума о досрочных выборах.
«Люди эти в основном теоретики, к которым, к сожалению, в последнее время примкнул и руководитель Верховного Совета Станислав Станиславович Шушкевич. Наверное, многие заметили, что у меня на этой почве часто бывают столкновения с ним, не только в Верховном Совете, но и здесь, на Могилёвщине, когда он встречался с фермерами. Идёт дикая борьба за власть. Борьба в то время, когда она абсолютно не нужна, И в этой борьбе ничем не брезгуют. Поэтому к БНФ примкнули и другие «демократические» так называемые партии. Вы знаете, что у нас и в Шклове ярким представителем такой партии является, в кавычках, надо сказать, бывший мой помощник, товарищ Щербак».
Шушкевич отнюдь не «примкнул» к БНФ, о чем Лукашенко прекрасно знал, наблюдая за поведением спикера — хотя бы за одним только отключением микрофонов перед депутатами оппозиции. Что касается референдума, то Шушкевич с самого начала выступил категорически против.
«Кто придёт? Пазняк со своей командой? Ну что ж, гражданской войны не избежать»
Лукашенко не случайно упомянул Александра Щербака — можно предположить, что именно он и был поводом для выступления на районном радио.
Весной 1989 года Щербак работал в орготделе Шкловского райкома КПБ и участвовал в команде Лукашенко на выборах народных депутатов СССР (тогда выиграл Кебич), а через год, в 1990-м, фактически возглавил избирательную кампанию директора совхоза «Городец» в Верховный Совет БССР XII созыва. Тогдашний директор совхоза «Искра» соседнего Белыничского района Рыгор Костусев считает, что в значительной степени благодаря Щербаку Лукашенко и стал депутатом, и это его мнение разделяют многие из тех, кто следил за той избирательной кампанией или участвовал в ней.
Александр Щербак был помощником Лукашенко как депутата, но уже в 1991-м с ним разошелся: «Щербак рассмотрел в Лукашенко врага белорускости, врага независимости Беларуси и не пошел за Лукашенко. И оставался в этом мнении до конца своих дней», — вспоминал Костусев в интервью Радио «Свабода». Александр Щербак являлся членом нескольких партий (Социал-демократической громады, Объединенной демократической партии, некоторое время возглавлял Шкловское районное отделение БНФ), выпускал газету, его задерживали, штрафовали, он был жестоко избит «неизвестными», пережил три инсульта и умер в феврале 2013 года.
Журналистка и соавтор Павла Шеремета по книге об Александре Лукашенко Светлана Калинкина в интервью Радио «Свабода» сказала, что Щербаку непросто было вспоминать времена сотрудничества с Лукашенко: «…когда человек пытается даже не оправдаться, а понять самого себя: как он не мог заметить каких-то таких тревожных звоночков, которые бы свидетельствовали о том, что Лукашенко был не тем борцом с коррупцией, за которого себя выдавал? Это был поиск ответов, как я лично совершил такую ошибку и как вся страна совершила такую ошибку» (Радио «Свабода», 19 февраля 2013).
И все же Щербак одним из первых разглядел в Лукашенко то, что другие увидели гораздо позже, когда он уже занял высшую в государстве должность. К личности Щербака Лукашенко в своем выступлении еще вернется, а пока — опять о референдуме:
«И сегодня развернулась кампания сбора подписей о проведении всебелорусского референдума по недоверии Верховного Совета. Ну что ж, может быть, это и надо. Но я часто задумываюсь над другим вопросом: а что это даст? Кто придёт сегодня в Верховный Совет? Пазняк со своей командой? Ну что ж, гражданской войны не избежать. Я в этом просто убеждён. Убеждён потому, что эти люди не умеют искать компромиссов, и я их хорошо знаю, тесно сотрудничал и сотрудничаю с ними. Эти люди не идут ни на какие уговоры. Остервенели. Остервенелая драка за власть, стремление захватить эту власть».
В этом куске правды — только о том, что кампания сбора подписей за референдум действительно началась.
Конечно, Лукашенко мог сказать, что хорошо знает депутатов оппозиции БНФ, все же провел вместе с нами почти два года в Овальном зале, во время сессий — ежедневно по несколько часов.
Но — не более. За исключением первых дней работы Верховного Совета в 1990 году, когда Лукашенко приходил на заседания Демократического клуба, в состав которого входили и депутаты БНФ, Лукашенко ни в какой коллективной работе не участвовал.
Он не сотрудничал с депутатами БНФ (между прочим, довольно сомнительно заявление — сотрудничать с теми, кто якобы приведет к гражданской войне, но противоречия часто случались в выступлениях Лукашенко даже в пределах одной фразы). Однажды в 1990 году он пришел на заседание оппозиции БНФ, мы как раз распределяли темы законопроектов, предложили ему присоединиться к группе, которая работала над «аграрным» блоком, он якобы согласился, но больше не приходил. Я вообще не помню, чтобы Лукашенко участвовал в работе над каким-то законопроектом, вместе с оппозицией или вместе с коммунистами — такая работа требовала много усилий, которые совсем не обязательно могли быть вознаграждены успехом в Овальном зале и интересом журналистов. Иное дело — реплики от микрофона и громкие заявления, которые привлекали внимание прессы.
Ну а то, что разработанные депутатами БНФ законодательные предложения, несмотря на политический антагонизм парламентского большинства, все же время от времени принимались, было результатом не столько наших выступлений с трибуны или от микрофонов, сколько черновой кулуарных работы, работы по убеждению наших политических оппонентов, кое-где и взаимных уступок — и это полностью опровергает слова Лукашенко о якобы неспособности лидеров БНФ к компромиссам.
Лукашенко всегда чувствовал, на чьей стороне сила
«Я не могу согласиться с ними и в том, что правительство в данной критической ситуации практически ничего не делает, хотя и мало чего делает. Я в качестве примера доброй инициативы со стороны правительства хотел бы привести недавнюю поездку в Китай.
Совсем недавно мне пришлось быть членом делегации этого… этой делегации, и я был в Китае, изучая их опыт и договариваясь о конкретных делах».
Это был тот самый визит в Китай, о котором в июне 1994-го, в самый пик избирательной президентской кампании, будет показан сюжет по телевидению — Лукашенко обвинят в том, что он, так сказать, взял без разрешения из чемодана стюардессы приобретенный ею массажер. Стюардесса обнаружила потерю еще в полете, пожаловалась командиру экипажа, дошло до Кебича, и тот предложил проверить багаж у всех. Но до этого не дошло — по официальной версии, Лукашенко сказал, что случайно положил массажер в свой чемодан. История не имела продолжения — вплоть до момента, пока она не была использована в упомянутом телесюжете, где воспоминаниям поделился один из членов делегации, заместитель председателя Госкомитета по внешнеэкономическим связям. Через несколько дней были победные для Лукашенко выборы, но, что интересно, за участие в телесюжете заместитель министра должностью не поплатился. Тогда, в начале 1992-го, в кулуарах Верховного Совета связывали это с поворотом в политической позиции Лукашенко — от демократов к Кебичу. Обвинение так и осталось голословным и никогда не было доказано судом.
В любом случае, мне кажется, что этот перелом не требовал какой-то экстраординарной причины — Лукашенко всегда был авторитарным по характеру и просоветским по ментальности. Его продемократическая риторика была всего лишь инструментом для карьеры. Он всегда чувствовал, на чьей стороне сила и куда, как сказали бы позже, «идет тренд». На границе 1980-х и 1990-х годов в обществе преобладали демократические настроения — и Лукашенко был около демократов (не с демократами — а вот именно приспособившись где-то сбоку). Январь 1992-го был поистине драматическим — либеральные гайдаровские реформы в России, к которой Беларусь все еще была привязана, в отсутствие реформ в Беларуси, как мы и предупреждали, привели к резкому «выманиванию» товаров, падению жизненного уровня (как потом говорил председатель Нацбанка Станислав Богданкевич, Беларусь «подарила» России около ста миллиардов рублей). Ситуация требовала уверенных шагов в рыночном направлении — но правительство Кебича сохраняло «стабильность», которая, помимо всего прочего, давала чиновникам возможность создать базу под будущие концерны. Бывшая партийная номенклатура за несколько месяцев после августа 1991-го перешла в исполнительные структуры, под контроль Кебича, который все больше концентрировал в своем лице реальную власть. И Лукашенко сделал выбор: не с демократами, а с Кебичем.
Примечательно, что подобный выбор попутно сделали и его будущие соратники на президентских выборах — председатель комиссии по законодательству Дмитрий Булахов и заместитель председателя Молодечненского горсовета, депутат Виктор Гончар (в октябре 1992 года Гончар вообще заявил, что Кебич является единственным гарантом стабильности). Но при этом каждый из троих имел свои цели, и главной среди них была собственная карьера — расчет понятен для политика, но в их случаях интересам государственной независимости места не было.
Ну а поскольку выбор был сделан (Кебич), оставаться последним в окружении премьера Лукашенко никак не мог. Только первым. Если и не самым первым, то в числе их.
«Китайцы нам дадут 200 тыс. тонн сахара»
«Мы договорились, что китайцы помогут нам по бартеру, не за валюту, больше миллиона тонн зерна и примерно двести тысяч тонн сахара. А это примерно половина потребностей Беларуси. Сейчас премьер-министр попросил меня снова поехать в Китай во главе делегации уже и договориться о поставках конкретных нам, хлеб и сахар. Думаю, что если всё пойдёт нормально, то из этих двухсот тысяч тонн, очень надеюсь всё-таки, шкловчане около тысячи тонн получат. Если всё сложится так, как я рассчитываю, я имею обещание премьер-министра о том, что мы получим около тысячи тонн сахара на Шкловский район за то, что я поеду договариваться по этим вопросам. Более того, скажу: Кебич планирует визит в Шкловский район. Я его очень просил, говорил, что люди воспримут его визит нормально, и думаю, что мы можем от него ждать помощи здесь, во время его присутствия. У нас в последнее время сложились очень добрые отношения с этим человеком».
Естественно, никакой тысячи тонн китайского сахара жители Шкловского района не получили, как не увидели белорусы двести тысяч тонн (иначе «сладкая» тема несколько месяцев звучала бы из уст Лукашенко в интервью общенациональным СМИ и с трибуны Верховного Совета). Кажется, причиной таких слов была даже не свойственная Лукашенко уже тогда привычка давать заведомо невыполнимые обещания, а стремление подчеркнуть свою значимость. И ключевые слова здесь — «премьер-министр попросил меня».
Вообще, я бы не стал за такое Лукашенко слишком уж осуждать, поскольку такое стремление — показать близость к первым лицам государства — было свойственно, в той или иной степени, практически всем депутатам, за исключением единиц, кому не было нужды таким образом самоутверждаться в глазах избирателей (например, Пазняку или Карпенко). Известно, что американские конгрессмены вывешивают в своих офисах на видных местах фотографии, где они рядом с президентом. Наверное, так было и будет во всех странах и во все времена. В этом случае примечательно, что Лукашенко выбрал близость не к Шушкевичу, который считался демократом и был формально персоной номер один, а к персоне номер два — к Кебичу, который ассоциировался с номенклатурой. Ну и, конечно, впечатляет масштаб материализации близости — сотни тысяч тонн, половина потребностей страны. Лукашенко представлял себя перед избирателями деятелем именно общенационального масштаба.
Но и земных, местных проблем не чурался:
«Сегодня как раз на совместном заседании президиума районного Совета и исполкома с участием многих депутатов, мне было поручено провести это заседание, мы обсуждали план на этот год по производству и районный бюджет. Депутаты присутствующие увидели очень много «белых пятен» и проблем, которые сегодня существуют. И это не потому, что наше правительство не хочет работать, хотя я ещё раз подчёркиваю: много и много вопросов к ним, очень много. А потому, что мы развалили, ничего не построив, развалили старое. Я имею ввиду Союз. Мы нарушили связи между предприятиями. Сейчас ни одно предприятие гарантированно не может заявить о том, что его смежники поставят ему сырьё и материалы. Возьмите фабрику «Спартак» нашу. Она на грани остановки. На грани остановки потому, что нет сырья, нет целлюлозы. И она не может сегодня производить эту бумагу. Разве такие вопросы так остро стояли раньше, когда существовал этот Союз, который был развален просто-напросто?»
На шкловских темам оратор сосредоточился ненадолго и вскоре перешел к международным:
«И я должен прямо сказать, вы помните, наша беседа последняя закончилась тем, что я заявил, что я за СНГ не голосовал. Я высказал свои сомнения в этом плане. К сожалению, они подтвердились. СНГ практически нам кроме драки президентов на высшем уровне в Минске поочерёдно и в Москве, потом в Казахстане в Алма-Ате, ничего не даёт. Мы в экономике ни на шаг не продвинулись. Мы начали заниматься там фехтованием, Кравчук уколол Ельцина, Ельцин Кравчука, и пошло, и поехало, и наш Шушкевич туда ввязался, и втянул в это парламент. Поэтому развал на союзном уровне, развал этого Союза, который мы очень успешно развалили, привёл к развалу экономики и ухудшению жизни простого человека».
Здесь Лукашенко (едва ли не впервые публично) высказал тезис, что ухудшение жизни — результат распада империи. Но суверенитет — не единственная причина катастрофы, есть еще как минимум одна:
«Всё больше и больше сейчас звучат вопросы, что человек брошен в стихию рынка. На последнем заседании Верховного Совета, выступая по вопросам экономики, по вопросам бюджета, я заявил прямо, может быть, и несколько резко, особенно в интервью в «Радиофакте», другим редакциям нашим, нашего радио, я заявил, что цивилизованные и разумные люди в такой ситуации действительно уже подумывают о диктатуре. Мы сами своими действиями в экономике пришли к диктатуре. Что я имею в виду? Мы пришли к тому, что нужно сегодня доводить жёсткие планы, что за эти планы нужно спрашивать, что надо регулировать цены, надо отказаться от свободного ценообразования. Вот эти вот… подъём цен, он убивает людей. Люди больше не вынесут повышения цен. Поэтому нам надо ограничить цены. И предложение было, оно принято на заседании глав государств, на заседании СНГ, ограничить рентабельность 50% этих цен».
Пока что Лукашенко вынужден оправдывать слово «диктатура» — но оно уже прозвучало.
«По пути из Китая мы очень долго разговаривали с премьер-министром о том, что же быть с ценами», — продолжал оратор, и у слушателя должно было сложиться впечатление, что глава правительства не мог принять это непростое решение, не посоветовавшись с директором совхоза «Городец». Ценообразование — тема даже для Лукашенко сложная, но выход был премьеру подсказан (тем более, что время было, путь из Пекина в Минска и на самолете небыстрый).
«Ну ладно, я согласен с тем, что нелегко даётся нам хлеб, молоко, мясо. Тут цены, может быть, стоит и оставить на этом уровне. Но совершенно недопустимо, и мировой опыт об этом говорит, когда поднимаются цены на промышленные товары. Ведь за границей наручные часы, одежда, обувь, они же стоят копейки! А у нас — дикие деньги. Поэтому нам, стремясь к мировым ценам на продукты питания, к чему мы уже пришли, нам надо стремиться к тому, чтобы понизить цены на эти товары. Только так, а не иначе. И премьер-министр со мной согласился. И мы договорились, что вот в ближайшее время мы сядем и обсудим эти проблемы. Но должен предупредить своих избирателей, что цены ещё поднимутся, административно поднимутся, на мясо. Это нужно ожидать. Но в то же время, мы будем бороться с монополизмом цен в промышленности. Вот такая ситуация сегодня складывается в экономике».
Между прочим, довольно умный ораторского прием: сельчанам (а именно они составляли большинство аудитории) были выгодны высокие цены на их продукцию, и такой подход им должен был понравиться. А вот то, что выпускают в городах, может стоить и копейки.
«Лукашенко — не руководящий работник районного звена»
Далее журналист обратился к теме, которая, возможно, и была причиной выступления Лукашенко по районному радио — появление листовки, в которой вскрывались коммерческие интересы местного начальства:
«У горадзе Шклове з'явіліся лістоўкі аб тым, што некаторыя кіруючыя работнікі раёну, у якіх ёсць улада, добра зарыентаваліся ў цяперашніх умовах. Пачалі браць зямлю пад фермерскія гаспадаркі. Там жа, сярод іншых, прыгадваецца і ваша прозвішча».
[«В городе Шклове появились листовки о том, что некоторые руководящие работники района, у которых есть власть, хорошо сориентировались в нынешних условиях. Начали брать землю под фермерские хозяйства. Там же, среди прочих, упоминается и ваша фамилия».]
Защиту Лукашенко начинает с нападения на, как он полагает, автора листовки.
«Да, Володя, ты прав — в числе этих фамилий, моё прозвишча, як ты тут уже… ужо сказал. Но я очень сожалею, здесь очень большой подтекст, и люди удивляются, почему человек, который возле ног у тебя постоянно крутился, который якобы поддерживал тебя на выборах, который вхож был к тебе во все твои вопросы, который знал о тебе практически всё, вот так вот за спиной действуя, подбрасывает подлость такую. Я иначе этого и называть не могу. Потому что я знаком… вот, по возвращению из Китая, мне принесли эту листовку, я её почитал. Там тонкий намёк, что тут Лукашенко уже батраков будет нанимать, и на него они будут работать. Но как может заявлять человек, у которого нет в руках этих фактов? Это самая настоящая клевета, клевета на народного депутата, и я думаю, это тема для судебного разбирательства, что мы, наверное, и сделаем.
Но коль уж я затронул этот больной вопрос по этому человеку, я должен прояснить ситуацию. Не кто иной, как избиратели мои, настаивали на том, чтобы Щербак не был у меня помощником из-за того, что он не умеет работать с людьми. Я вынужден был его освободить от этой должности. Но по просьбе моих товарищей, которые вели борьбу предвыборную со мной, меня просто попросили быть инициатором, чтобы он работал в совхозе на профсоюзной работе. И надо сказать, я сам здесь виноват, что я настоятельно рекомендовал своим рабочим избрать его председателем профсоюзного комитета. Кстати, на первом заседании, на первом собрании его кандидатура не прошла, а только со второго раза уже по моему настоянию мы его избрали туда. К сожалению, и там этот человек не отличался своей честностью, принципиальностью. Вот он сейчас многих критикует, что что-то украли там, что-то взяли, дачу построили, а я приведу только несколько фактов. Совсем недавно по чужой доверенности он получает шины для своих собственных «жигулей», через раз, по чужой доверенности, и забывает внести, заплатить деньги. Нарушает, во-первых, финансовую дисциплину, получая по чужой доверенности, во-вторых, не платит деньги. Совсем недавно этот человек по доверенности совхоза приобретает три телевизора, два из которых оказываются у него дома. И когда я ему поставил принципиально вопрос, он мне заявляет: «А мы думали, голосуя за тебя, что ты будешь поддерживать нашу демократическую партию!»
Нетрудно заметить несопоставимость предъявленных обвинений: с одной стороны, земля, которую Лукашенко в действительности получил, и какие-то недоказанные нарушения с оформлением приобретения автомобильных шин и телевизоров. Но еще больше впечатляет схема, использованная с целью дискредитации оппонентов: мол, демократия для демократов — всего лишь способ красть. Такие же методы в декабре 1993-го Лукашенко использует в своем «антикоррупционном» выступлении, чтобы переключить внимание с ближайшего окружения Кебича на относительно невысоких чиновников и обвинить депутатов оппозиции в том, в чем они вообще были не виноваты.
А чуть позже, уже являясь президентом, будет так же оскорбительно говорить о тех, кому во многом был обязан должностью, что не он им, а они ему обязаны.
Аренду земли Лукашенко объяснил следующим образом:
«Что касается же принципиального вопроса, то сегодня Лукашенко — не руководящий работник районного звена. И по закону он имеет право иметь землю. Но цель моя была совсем в другом. Не столько мне нужна была эта земля, сколько дать толчок к развитию этого процесса. Ведь меня избиратели избирали и знали мои подходы. Знали вот мою нацеленность на перестройку в сельском хозяйстве, я всё больше и больше в этом убеждаюсь. Но если сегодня избиратели потребуют от меня, чтобы я не работал на земле, чтобы я не извлекал доходы из земли, я подчинюсь воле своих избирателей и не буду работать на этой земле, до тех пор, пока люди мне доверяют, до тех пор, пока я народный депутат. И я всё чаще и чаще подумываю о том, что мне всё-таки придётся, наверное, отказаться от этого участка земли, наверное, для того, чтобы своих детей научить, мне хватит трёх или пяти гектаров. Хотя дети уже взрослые и могли бы обрабатывать. Я так же как любой гражданин имею право на этот клочок земли…»
Сам по себе этот поступок Лукашенко — аренда большого земельного участка — на мой взгляд, была положительным шагом, так как фермерство действительно являлось достойной альтернативой обанкротившемуся колхозно-совхозному строю. Именно поддержка фермерства в конце 1980-х и сделала Лукашенко известным, и собственный пример свидетельствовал бы лишь в его пользу. Если бы не одно существенное обстоятельство: Лукашенко последовательно выступал против введения частной собственности на землю, чего настойчиво требовали мы, депутаты оппозиции, и без чего никакие кардинальные изменения в сельском хозяйстве не представляются возможными.
«Я в списке под номером один»
«И самое главное, ты вот в самом начале сказал о том, что партии объединились и борются против других лидеров, против партий. Смею доложить своим избирателям, что в списке под номером один, против кого развернулась такая вот борьба за его позицию, за человеческую позицию в Верховном Совете, за популярность, которая существует, извините за нескромность, в республике — в списке этом под номером один значится моя фамилия».
Здесь, разумеется, Лукашенко имел в виду единую позицию демократических партий относительно референдума. Естественно, никакого «списка» «других лидеров» (а Лукашенко отнес себя к их числу, хотя никакую партию или организацию не возглавлял) — не было.
Но главное — в начале 1992-го Лукашенко не рассматривался демократическими партиями как оппонент «номер один».
Если попытаться расчистить наслоения, которые в восприятии персоны Лукашенко накопились за последующие годы и десятилетия, и вспомнить, каким он виделся нам в то время, мы увидим следующее.
Лукашенко уже четко определился против демократических ценностей, против независимости Беларуси, за авторитарные методы и в политике, и в экономике. Но это была позиция большинства депутатов Верховного Совета, здесь он ничем особенным не выделялся. Оригинальным он был разве что в стиле поведения, когда выступал по каким угодно вопросам и очень часто с противоречивыми высказываниями, в которых одни тезисы могли не согласовываться с другими. Также в нем ясно ощущалось очень болезненное восприятие отношения к собственной персоне — даже самая мелкая критика мгновенно заставляла его выходить к микрофону и набрасываться на «обидчика». Среди значительной части депутатов — причем как среди оппозиционеров, так и среди номенклатуры — он имел репутацию клоуна, человека ненадежного.
И если представить, что в том же январе 1992-го Лукашенко заявил бы на сессии, что претендует на пост президента (хотя такой должности еще не было) — я убежден, что Овальный зал сотрясся бы от смеха. При том, что в некоторых государственных изданиях встречались публикации «писем читателей», где его называли потенциальным кандидатом на высшую в стране должность, такие суждения также воспринимались как несерьезные (других политиков — Гончара или Карпенко, называли несравненно чаще, не говоря уже про Кебича, Пазняка или Шушкевича).
Поэтому выделить Лукашенко, назвать его «номером один» и сконцентрироваться на борьбе против него — в тех условиях означало бы только повысить его рейтинг. Чего Лукашенко явно и добивался, что видно даже в этом его заявлении. Тем не менее, в 1993 году депутаты оппозиции БНФ поставили вопрос перед Верховным Советом о лишении депутатских полномочий Лукашенко в числе других депутатов, которые выступили против государственности Беларуси (предложение не нашло поддержки Шушкевича и не было даже внесено в повестку дня сессии).
«Я сегодня советник правительства нашего»
А завершил свое радиовыступление Лукашенко необычно.
«…если кто-то поддерживает дикие настроения, развернув какую-то борьбу против меня, не доверяет, я просто… очень-очень мне грустно просто становится за таких людей. Ведь вы меня подняли, вы меня растили, и вы знаете, что я сегодня советник правительства нашего. Всё, что я сегодня имею — от вас. Я бы вас просил: не надо людей, которых вы когда-то подняли, сегодня давить и выступать против них. Давайте всё-таки спокойно, с трезвой головой, разберёмся во всех вопросах. И посмотрим, кто же прав, а кто виноват. Видимо, очень невыгодна в нашем Шкловском районе, многим невыгодна, та позиция, которую сегодня занимает ваш народный депутат. Я же служил вам и буду служить до тех пор, пока я буду народным депутатом».
Необычность — не в заявлении о том, что он «советник правительства нашего». Кебич действительно предложил Лукашенко быть своим советником по аграрным вопросам, но был им Лукашенко не на постоянной основе, ни в каких справочниках в таком статусе не фигурировал, и что примечательно — никогда не представлялся советником Кебича на сессиях Верховного Совета и, насколько мне известно, в интервью общенациональным СМИ. Он не будет упоминать про этот эпизод своей политической биографии и во время президентской избирательной кампании, потому что тогда пришлось бы и на себя брать долю ответственности. Но для местного использования должность советника очень подходила — как и тонны китайского сахара или обсуждение с премьером судьбы экономики.
Необычность здесь в другом. Я никогда не слышал, чтобы депутат в контактах с избирателями прибегал к таким аргументам. Обычно в случае претензий депутаты говорили о том, что они сделали для округа (заасфальтировали улицу или добились ремонта школы), какие законы разработали. Здесь же — довольно унизительная просьба с единственным аргументом: вы должны меня поддерживать, потому что вы меня подняли. Тут уж что-то такое, что состоит не в плоскости политики и даже не в категории межличностных отношений — а в сфере психологии или психиатрии.
Поэтому я обратился к профессиональному психолога Юлии Гурневич и попросил сделать анализ этих слов, не называя, кому они принадлежат.
Вот ее вердикт: ««Ведь вы меня подняли, вы меня растили, и вы знаете, что я сегодня советник правительства нашего. Всё, что я сегодня имею — от вас» — это звучит как благодарность («Всё, что я сегодня имею — от вас»), но одновременно как манипуляция и перекладывание ответственности с себя, типа, «этому научили меня вы (а теперь я вам не нравлюсь?)». «…и вы знаете, что я сегодня советник правительства нашего» — выразительное подчеркивание своей должности, чтобы те, к кому оратор обращается, ясно это почувствовали. Это проявление таких черт характера, как лидерство и самоуверенность. «Я же служил вам и буду служить до тех пор, пока я буду народным депутатам» — это может свидетельствовать о верности своим принципам и готовности идти ради них наперекор своим «учителям». Черты характера — выдержка, настойчивость, целеустремленность».
Попадание, как говорится, «в яблочко». Могут сказать, что у Лукашенко никогда не было принципов, он был готов их менять в зависимости от ситуации — но опять же повторю, что, я в этом уверен, он никогда и не был демократом, даже в начале 1991-го, когда создал фракцию «Коммунисты за демократию» (которую я называл «Каннибалы за вегетарианство»). Главному своему принципу — добиваться власти — он как раз таки был верен всегда, претворял его действительно целенаправленно, упорно и чаще всего — с выдержкой. Самоуверенности у него было чрезмерно, а перекладывание ответственности на других особенно проявится, когда от него будет зависеть судьба почти десятимиллионной страны.
И выступление Лукашенко против референдума по районному радио в самом начале кампании выглядело вполне логичным с точки зрения создания условий, при которых и стал возможным его приход к власти.
