С момента, когда праймериз — точнее было бы назвать «caucuses», партийные собрания, — начались в Городке — райцентре Витебской области, мнение о них в социальных сетях было преимущественно снисходительно-ироничным.
Да и не только в социальных сетях. На Белсате, например, Владимир Мацкевич последовательно критикует участие в выборах как таковых.
Но и были голоса в поддержку этой идеи — например, Юрий Дракохруст последовательно доказывал, что критики не могут предложить никакой альтернативы.
Первые собрания были немногочисленны: им явно не хватало рекламы.
Накануне 7 марта ВКонтакте появилось, кажется, всего одно объявление, которое имело бо́льшую аудиторию, в группе «Типичный Борисов». Более десяти тысяч просмотров, десятки комментариев. Остальные объявления были на тот момент в малопосещаемых политизированных пабликах.
Так и теперь легче найти сообщения о результатах — а не рекламу: паблики «Пинск. Pinsk is Love» (более сорока тысяч участников), «Подслушано Столин» (тринадцать тысяч участников) сообщили и обсудили итоги собраний в своих городах. Реклама встречается реже (например, «Мой город — Берёза»).
Но и без соответствующей рекламы мероприятия собирали людей. Активисты и сторонники оппозиции все же пытались сделать коллективный «снимок» текущей ситуации, обобщить ее проблемы через коллективный разговор. На кокусах вызревал диалог о Беларуси.
Это происходило не впервые, безусловно. Но новый исторический момент предрекал ранее не виданные шансы и возможности. Встреча с Северинцем в Гомеле, немногочисленная offline, собрала на канале «Страна для жизни» более тысячи комментариев, более шестидесяти тысяч просмотров. Как говорила Элизабет Уоррен, количество селфи должно быть новой мерой демократии. Недаром Губаревич сейчас говорит о чатах и рекламе в социальных сетях.
Таких коммуникационных возможностей оппозиция не имела в 2006 году, даже в 2010-м, даже, кажется, в 2015-м. Прорыв «РЧСС» здесь пропущен, так как речь идет прежде всего о выработке и обсуждении идей.
В свое время государство имело полную монополию на информационные потоки в обществе. И вот новый медийный мир возник, инфраструктура, которая может донести идеи и ценности оппозиции широкой публике. Безусловно, структура этой публики все еще несбалансирована в соответствии со всем обществом. Кажется, аудитория блогеров и пабликов непропорционально молодая. Но и эта молодежь неоднородна. Не все из них учились в университетах и усвоили идеи о великом историческом прошлом, благозвучном белорусском языке, европейском будущем.
Белорусской политике страшно недостает между тем риторической подготовки. Искусство дискурса, его плачевное состояние, тонко отражает периферийный, маргинализированный статус политической работы. Больно было видеть это на дебатах в ходе парламентской кампании: кандидаты порой не знали даже, что делать со своим временем.
Этот счет можно выставить не только белорусской политике.
Мишель Фуко когда-то удивлялся вопросам, почему он интересуется политикой: ведь как можно ею не интересоваться? Деградация политического отражает и способствует деградации самой ткани белорусского общества. Этого понимания часто не хватает в дискуссиях на Facebook, где над белорусской политикой охотно подшучивают.
Schadenfreude, белорусский национальный спорт (белорусское название даже насыщеннее немецкого: чужая бяда — людзям каляда), неуместен в этой ситуации. Он умножает путаницу. Однажды перенятый, этот взгляд на оппозицию и политику не способен рассмотреть поучительные истории.
Первоначальная конфигурация праймериз, гонка между Северинцем и Губаревичем, обещала не только интригу. В ней вырисовывалась основная дилемма нынешней оппозиционной политики: улица или компромиссы, радикализм или центризм?
Перед Губаревичем и всеми центристами стоит тяжелый вызов. В независимых СМИ, в соцсетях громче и заметнее (так повсюду) радикалы. Они твердо убеждены в своих взглядах и не допускают никаких от них отклонений, оттенков.
В 2015 году среди редких голосов, предостерегавших от радикализма, был Сергей Дубовец. Его оценка близка расхожей истине немецкого политического дискурса: победа на выборах достигается в центре общества, не на его краях.
Социология показывала, что Короткевич без труда получила поддержку, соотносимую с обычным показателем оппозиционного кандидата, 20%—25%. Это ценное открытие не избавляет Сергея Чалого и сегодня от вопроса, который задается с особой интонацией: «Как Вы воспринимали Короткевич, как воспринимаете ее сегодня, как самостоятельного политика?»
С горем пополам обоснованный поступок Северинца (и «примкнувшего» Янукевича) продолжает ту же традицию радикализма. А был короткий момент, когда казалось, что Северинец может «приспособиться», что он имеет политический потенциал. Его сильные стороны — энергия, упорство, решительность. Он имеет убеждения, не боится их отстаивать. Но и способен реагировать на аудиторию, на ситуацию.
Так можно было аргументировать после встречи в Гомеле. Но там были и знаки того, что радикализм остается в прежней силе. Лидер БХД охотно перемежал замечания насчет ВВП Беларуси с генетическим кодом белорусов, в котором сидит неистребимый Статут ВКЛ.
Защищать политику радикализма на Еврорадио пошел Алексей Янукевич. В пылкой дискуссии бывший председатель БНФ и Губаревич не только безосновательно обвиняли друг друга в сотрудничестве с КГБ. В дискуссии еще раз наметились две альтернативы.
Какой ответ Янукевича? Коротко: лучше быть в пузыре, чем в «бюракратычных вантробах» [«бюрократических кишках»]. Задача Янукевича (и, надо думать, Северинца) — создать дополнительные фильтры для участия в праймериз. Не допустить туда приспешников режима.
Губаревич возражал: Северинцу не мешало бы взглянуть на другую Беларусь, в которой далеко не все поддерживают лозунг «Жыве Беларусь!». Задача должна быть — выйти из пузыря, не бояться людей.
Такого подхода радикализм никогда не примет. Он процветает на Facebook, в комментаторских секциях ведущих онлайн-СМИ. Задача Губаревича, как и задача белорусской культуры, — добиться разнообразия среди публики, добиться в ней плюрализма, состязания идей и взглядов. Выявить, какой мобилизационный потенциал в обществе имеют идеи, ценности оппозиции — объединенные вокруг верховенства закона. Так же, как свои идеи проверяет Берни Сандерс в США.
Выбор на праймериз был между революционными рецептами и традициями трансатлантического прогрессивизма, к которому очень близка была и программа «Нашей Нивы» 1906 года: рутинная работа на создание нового большинства в белорусском обществе.
Парадокс белорусского радикализма в том, что он собственными руками снял все сомнения.
