Роман Веселовский еще недавно был старшим сержантом патрульно-постовой службы одного из минских РУВД и студентом Академии МВД. Ему 26 лет.
Имел большие карьерные планы, стремился продвигаться по службе, получить офицерские погоны, мечтал попасть в Департамент финансовых расследований.
Но после событий 9—11 августа его мир полностью перевернулся, он ушел из органов, теперь работает в доставке еды и учится на IT-курсах.
Роман откликнулся на просьбу «Нашей Нивы» дать интервью и рассказать, почему он так резко изменил свою жизнь.
«Наша Нива»: Расскажите о своей работе в милиции.
Роман Веселовский: Я работал в патрульно-постовой службе милиции с апреля 2014 года, мои обязанности — патрулирование, выезды на сообщения о происшествиях. Мы первые, кто приезжает, когда человек звонит в 102.
«Наша Нива»: Почему вообще пошли служить?
Роман Веселовский: Не совсем сложилось с университетом — Белорусским национальным техническим. Понял, что выбрал не то, перевелся на заочное, тут встал вопрос армии. Идти служить во внутренние войска? Так можно пойти работать, делать то же самое, но за деньги. Решил так и сделать.
И мне понравилось!
В милиции почувствовал себя больше в своей сфере и забрал документы из БНТУ, перевелся в Академию милиции на гражданский факультет, изучаю право.
В милиции работать не тяжело физически, но тяжело морально: это работа с людьми, и редко когда с лучшими представителями человечества.
Когда постоянно с ними работаешь, то начинается какая-то профдеформация, появляются мысли о бесполезности работы: все равно всегда будут воры.
Но мне нравилось быть таким арбитром, как в футболе — да, ты ни на что не влияешь, но благодаря тебе игра идет по правилам.
Мне нравилось помогать «хорошим» и ловить «плохих», я считал себя полезным для общества, чувствовал, что служу людям.
«Наша Нива»: Есть ли истории, которыми вы гордитесь?
Роман Веселовский: Есть, но это всё банальные вещи. Например, когда человек теряет телефон, то по шаблону он пишет заявление, оно рассматривается, делаются запросы, и потом только телефон ищут. Это занимает время.
И вот обратился человек: потерял телефон или украли — не знает. Там все контакты, симка иностранная.
Ну я мог бы повести его в отделение, чтобы он там написал заявление. Но мы просто посадили его в машину и поехали искать по тем местам, где он был. И нашли в одном из баров.
Кажется, что просто, но я такими историями горжусь, когда отходил от шаблона и помогал оперативно.
«Наша Нива»: А чему служба вас научила?
Роман Веселовский: Из профессионального — оцениваешь обстановку автоматически, понимаешь, где могут быть риски. А из жизненного — выдержка и контроль того, что ты делаешь и что говоришь, отказ от крайностей.
Ну и еще. Я раньше думал, что вот какой-нибудь маргинал — алкоголик, бомж — он такой, потому что к нему так относятся, не любят. Но нет, я понял, что если человек сам выбрал такой путь, то всё, не исправишь его уже, если только сам он не одумается.
«Наша Нива»: А оружие приходилось применять?
Роман Веселовский: Нет, оружие никогда. ПР [дубинку, аббревиатура от «палка резиновая». — НН] только один раз, и вот при таких обстоятельствах. Две пьяные компании что-то не поделили, подрались, потерпели люди на улице. Надо всех задерживать, а они в разные стороны. Я одного догоняю, по-человечески с ним, даже наручники не надевал. А он возле машины меня отталкивает — и бежать. Я его догнал снова, веду, он снова вырывается, повалил меня, ну тогда я уже по мягким тканям и дал ему, чтобы не мог бежать.
Я вообще ПР-ом пользоваться не любил, считал, что они неэффективны: ими сложно бить, к тому же, они тяжелые и травматичные. Я считал, что будет очень несправедливо, если человек вышел попить пива и где-то накосячил, что пришлось вызвать милицию, а тут ему сломают палкой палец. Здоровье всё же ценность.
В основном сила и спецсредства применяются к пьяным, которым ничего невозможно объяснить. Ну, перцовый баллончик несколько раз применял. Раза четыре, это было для самообороны, когда человек бросается и бьет. Это крайняя мера, потому что всегда с этим баллончиком ты зацепишь и себя.
«Наша Нива»: На политических мероприятиях работали?
Роман Веселовский: На БНР-100 был на досмотре.
Я считаю, что милиция не должна занимать политическую сторону, я не разделял людей по флагам и тогда. Помню, что была атмосфера праздника, приветливые дружелюбные люди. Но, как на любом массовом мероприятии, были и грубые люди, ищущие конфликта. И 3 июля — то же.
Тогда на инструктаже предупреждали, что будет много людей, много прессы, надо быть вежливыми.
На митинге Тихановской работал на контроле. Та же атмосфера праздника, люди нас благодарили и улыбались. Это было приятно.
«Наша Нива»: Какие были планы на профессию?
Роман Веселовский: Естественно, расти выше. Мне нравилась работа, хотелось развиваться в направлении финансов: УБЭП, УДФР, вот туда.
«Наша Нива»: Так почему же тогда ушли?
Роман Веселовский: Ушел, потому что милиция стала инструментом для удержания власти, а не независимым органом. Это если вкратце.
Мне досадно и обидно, Я считаю неправильным, что сотрудник спецподразделения охраняет стену, лазит на чердак снимать флаг. Это настолько низко, такое неуважение к погонам…
Человек, который готовился защищать людей от матерых преступников… Государство тратило на это деньги… А он тянет за руку девчонку…
Да, меня это не затронуло, но я понимал, что рано или поздно коснется. И это не то, ради чего я шел в милицию.
Никто из руководства мне не препятствовал. Разве что говорили подождать, подумать, может еще утрясется, мол, «ты же перспективный, учишься, мы хотели рекомендовать тебя выше».
Но эти зверства 9—11-го… Каждый задавал себе вопрос, может ли он закрыть на это глаза, или нет. Я — нет.
«Наша Нива»: В фонды денежной помощи силовикам обращались?
Роман Веселовский: Нет. У людей горе: кому-то ноги поломали, кто-то лишился зубов, зрения. А я просто уволился. И «дайте мне за это денег»? Не знаю, я не стал. Это во-первых.
А во-вторых, я говорил с теми кто раньше ушел и получал помощь. А там условия — мне они не очень понравились. Я не хотел бы на видео говорить, что я герой, а те, кто не поступил как я — не очень хорошие люди. Я так не считаю, я не думаю что все, кто остался — плохие. Не имею морального права говорить так о коллегах и не могу.
«Наша Нива»: До выборов не возникало ли у вас какого-то предчувствия противостояния. Вас, милицию, как-то готовили к этому?
Роман Веселовский: Ясно было, что будут несогласные с результатами выборов, если Лукашенко объявит себя победителем. Разве что не ожидалось, что их будет настолько много.
Да, проводились учения, но они регулярно проводятся. И так совпало, что перед выборами они были.
Каких-то особых идеологических накручиваний конкретно в отношении меня не велось.
«Наша Нива»: Где были в ночь на 10 августа?
Роман Веселовский: Дома. Утром мне нужно было на работу, но я почти не спал и пытался через прокси узнать что делается в центре. Работать меня не поставили: может быть, так совпало или как-то руководство понимало, что я не горю желанием участвовать.
Утром, когда прибыл в РУВД, задержанных я не видел, видел только изъятые вещи. После этого пошел на маршрут. Соответственно, в ночь на 11-е тоже был дома.
«Наша Нива»: И когда вы поняли, что же творили силовики?
Роман Веселовский: 9—11 августа были какие-то фрагменты, по которым было ясно, что сотрудники перегибают. Но я думал, что это отдельные люди, а не система, которая зависит от личности.
Но, когда восстановился интернет и все стало ясно, во мне возник огромный диссонанс, стало не по себе, я понял, что после такого не будет никакого уважения к сотруднику, потому что обо всей милиции судят по ее внешним службам.
«Наша Нива»: Вы обсуждали зверства в коллективе?
Роман Веселовский: Нет, это старались не обсуждать. Каждый голосовал по-разному. Я, например, за Тихановскую, не я один. Чтобы коллектив не разлагался, разговоры не велись.
Но в узких компаниях, где люди — товарищи, конечно, обсуждали. После таких разговоров люди и принимали решения об увольнении.
Позиция руководства же была такова, что все это фейки, это придумано, мол, девушкам платят тысячи евро за заявления в следственные органы.
«Наша Нива»: А вы можете объяснить, как белорусы дошли до пыток и убийств?
Роман Веселовский: Я не могу сказать, что 9—10-го со стороны протестующих все было мирно, это не так. Я видел даже изъятые нунчаки, заточенную арматуру. Да что там — есть видео, где милицию били досками от разобранных скамеек.
Я могу попытаться объяснить, почему демонстранты проявили агрессию: всё для них началось не 9-го, эту пружину начали сжимать раньше, это должно было выстрелить.
Еще до выборов необоснованно задерживали людей. Тот же Тихановский в Гродно — это что?
Потом Бабарико, потом протесты и работа каких-то людей не по форме, в медицинских масках, которые просто заходят в толпу, выхватывают кого надо и выходят с ним. Уже с законом начало происходить что-то непонятное.
И было ясно, что, если у людей не остается законных способов защититься, они будут использовать незаконные, плюс, к этому подстрекали крупные телеграм-каналы, и на улицы в первые дни вышли те, кто был готов дать физический отпор милиции. Так возникало противостояние.
А вот чем объяснить настолько жестокие действия милиции? Честно, я не знаю.
По БТ недавно был репортаж. Ведущие сказали фразу, мол, если человек в толпе единомышленников, его лицо скрыто, то существует обманчивое чувство анонимности и безнаказанности — и он может совершать необдуманные агрессивные действия.
Если это правило психологии справедливо, то оно распространяется и на людей в черных масках.
Ваш вопрос нужно задавать психологам, которые занимались отбором. Я не знаю, как это объяснить, но дошло до натурального садизма. У меня были разговоры с коллегами, с начальством. Я говорил, что понимаю мотивацию того, что людей надо с улиц убирать. Но какими методами?
Ходили сплетни, что задерживают людей с конвертами с деньгами, что это проплачено, что на улицах поднадзорный контингент с криминальным прошлым и так далее. Может, это как-то снижало ответственность исполнителей перед собственной моралью.
«Наша Нива»: Но уже не первую неделю продолжаются протесты, вы до сих пор придерживаетесь мысли, что выходят маргинализированные элементы?
Роман Веселовский: Нет, совсем нет. Последний мой рабочий день был в день самого крупного митинга — я не увидел там наркоманов, маргиналов или людей, готовых убивать.
Я не думаю, что люди, которые разуваются перед тем как встать на лавочку, готовы идти и бить стекла. И мы наблюдаем моменты, когда провластные митинги встречались с непровластными. Те, кто идет в непровластных, у них отношение такое «вы имеете право быть». Но другая сторона целенаправленно нападает, кричит, скандалит, желает смерти, а им в ответ — здоровья.
«Наша Нива»: Так что, по-вашему, теперь с имиджем милиции?
Роман Веселовский: В любом случае, в органы люди будут обращаться: кому-то машину поцарапали, у кого-то телефон украли, соседи пьяные. Но, как по мне, у людей уже нет понимания, что милиция поможет и защитит, что в этом ее роль.
Да, там есть люди достойные огромного уважения, но они за 5 минут не докажут человеку, что они не такие, как те, что в черном с известных всем видео, или не такие, как те, кто «свидетельствует» в судах.
«Наша Нива»: Действительно, очень часто таинственных свидетелей в балаклавах обвиняют в ложных показаниях. Почему так происходит, по-вашему?
Роман Веселовский: Сам я был свидетелем в суде, отвечал по милицейским вопросам: «Вы задерживали?» — «Я» — «При каких обстоятельствах?» — «При таких…»
Но в чем отличие судов с политическим подтекстом, так это в том — я считаю это неправильным, — что если нестыковки у сотрудников милиции, им это спускается, а если нестыковки у человека, то это во вред ему.
Надеюсь я правду скажу — преподаватели мои не покраснеют, — что в Гражданском кодексе ответчик должен доказывать что он невиновен, а в Административном и Уголовном кодексе именно государство должно доказывать, что ответчик виноват, и всё, что недоказуемо, что не удалось доказать в суде, должно трактоваться в пользу обвиняемого.
И я не дам ответа на вопрос, почему отдельные милиционеры идут на некоторые, так скажем, сделки с совестью.
Я только могу предположить, что это страх: мол, выговоры, увольнения, безденежье. С нынешними зарплатами мало у кого получается хоть какие-то деньги отложить, чтобы хотя бы на несколько месяцев была подушка безопасности. В день зарплаты в кармане остается 20 рублей — страшно потерять это, когда ничего нет. Поэтому, наверное, идут на сделку с совестью.
«Наша Нива»: Но справедливо ли всех мазать черной краской?
Роман Веселовский: Я могу поручиться за отдельных людей, которые работали со мной. Я более чем уверен, что если бы они попали на площадь, то действовали бы так, как это позволяет и требует законодательство, не били бы лежачих, так как момент совершения правонарушения уже прошел, человек задержан.
Один из наших руководящих офицеров говорил — мне это передали, — что «если кто-то будет замечен за избиением, то он поедет на Окрестина вместе с тем, кого он бил».
Я знаю, что многие искренне хотят помогать людям, но им некуда пойти, это их жизнь: он пришел в милицию, когда у нее был какой-то авторитет, он помогал людям, верил в это, пошел учиться в Академию МВД, получил милицейскую специальность, отслужил 10 лет. Теперь бросить всё? Никуда же не возьмут, а так он знает: что бы ни случилось — 20-го он получит зарплату, в семье будут деньги.
Эти люди остаются работать в милиции. Я думаю что, если кому-нибудь понадобится помощь и они попадут на таких сотрудников, то люди будут довольны качеством их работы, к ним будет уважение — но к конкретным людям, но не к системе. Я уже не вижу, как бы она могла отмыться, если те, кто убивал и калечил, не понесут никакого наказания.
Отношение, правда, будет негативным ко всем. Я успел с этим столкнуться: ходил по маршруту в августе с коллегой — девушка на велосипеде останавливается и идет рядом, собирается с мыслями. Я думаю, может у нее что-нибудь случилось. В шутку спрашиваю, не охраняет ли она нас, а если нет, то чем можем помочь.
В ответ она начала воспитывать нас, мол, она платит налоги, зачем только она это делает, не стыдно ли нам. Мол, мы бы уволились, если бы была у нас совесть.
Я понимал: ей по барабану, что я ей отвечу. Она провоцирует конфликт. Я молчал, я же не могу ей телепатически передать свои политические взгляды.
«Наша Нива»: Как выходить из ситуации?
Роман Веселовский: Я не скажу, я не политик. Но я не знаю ни одного примера, когда репрессии приводили к чему-то хорошему, это ничего не даст. А виновные: те, кто занимался садизмом с одной стороны, и те, кто бросал коктейли Молотова с другой, — должны быть наказаны. Обе стороны, не одна.
«Наша Нива»: Так какие же сейчас ваши планы на жизнь?
Роман Веселовский: Я пошел на IT-курсы. Так вышло, что как раз на те, за которыми долго следил в соцсетях. Надеюсь, что они закончатся к Новому году, и я как-то в эту сторону буду двигаться.
Ну а пока работаю в службе доставки.
«Наша Нива»: А в зарплате сильно потеряли?
Роман Веселовский: Знаете, нет. Получил за месяц на 40 рублей больше, чем в милиции. За последний полный месяц в милиции я заработал чистыми $390 в эквиваленте.
