К кабаку возле Куропат подъехала машина — развернулась и стала. Из нее вышли двое, мужчина и женщина, в возрасте около 45 оба. Я подумал, «в кабак прутся». Но он крикнул: «Где тут Змитро?!»А она ответила: «Так вот же он!»
— Меня зовут Наталья К., помните такую фамилию?
— Нет, — немного растерялся я, потому что всегда неудобно забыть чье-то имя или фамилию.
— Мой папа дал вам сутки в Первомайском суде.
— О! — обрадовался я, потому что помнить фамилии всех своих судей никак не мог — где же их вспомнишь все те сутки, столько их было.
— 14 дней выписал он вам.
— О, так я помню! - переполнило меня удивление. — И до того, и после того все время давали 15, а тогда раз — и 14! И я запомнил их до сих пор! Этот был 2006 год, за Чернобыльский шлях.
— Да, 2006-й.
— И как папа ваш, еще работает?
— Нет, умер. Простите его!.. Тогда же не было человека, который занимался административными делами. А папа просто делал свою работу…
— Да, к сожалению, делал, — вздохнул я, — будем надеяться, что он потом за это извинился… Бог с ним, я ни на кого не держу обид, главное, что сейчас мы вместе.
— Да, сейчас мы вместе! — подхватился мужчина, Олег. — Мог ли я подумать полгода назад, что я буду сейчас!.. Мы же вот — через дорогу работаем. Я смотрел, как стоите вы тут под бело-красно-белым флагом и считал вас этими, как его… нет, не змагарами даже… во — борцунами! А 9 августа как шора с глаз упала! Так это же наш национальный флаг! Это же наш флаг!
— Наш! — подтвердил я.
— И вот стоишь ты здесь, а я был против, что стоишь!
— Я стою, чтобы мы обратили внимание на причину, чтобы поняли, что Лукашенко — это закономерный, логичный результат нераскаянного, неосужденного коммунизма.
— Да, теперь мы знаем! Я хоть за Советский Союз голосовал, но за эту пакость никогда не голосовал! Но против вас был. А теперь, теперь шоры как упали с глаз - это же национальный, это же наш родной флаг!
— Простите нас! — посмотрела на меня со слезами на глазах Наталья!
— Так не за что вам извиняться передо мною! — совсем неловко стало мне, и я ее обнял.
— За то, что 20 лет вы были один! — не согласилась она, и я чуть сам сдержался, чтобы не подкатили слезы.
— Да не был я один…
— Мало было вас!
— Мало.
— Но сейчас нас много!
— Теперь много!
— И теперь мы победим!
— Теперь победим!
Мы помолчали. И Наталья сказала на прощание: «Я давно хотела попросить у вас прощения за папу!» Опять терпкий комок подступил мне к горлу. «Спасибо, теперь мы вместе», — все, что смог ответить я, и мы обменялись на прощание национальным, родным нашим кличем: «Жыве Беларусь!» — «Жыве вечна!»
И я остался с тяжелыми мыслями о том, из какой ужасной эпохи, из какой античеловеческой системы мы выходим — дети со слезами на глазах просят прощения за поступки родителей. Это тяжело и для просящего, и даже для того, у кого просят, так как оба переживают одно. Но еще тяжелее, когда пролита невинная кровь, когда уже не перед кем извиняться, ибо кто простит?
Но есть Тот, кто прощает и даже жаждет простить — небесный Папа, который ради невинной крови Сына Своего прощает и проступки человека, и проступки народа. Были бы мы только готовы просить. И мне кажется, что мы как нация уже подходим к тому моменту, когда скажем: «Ммы давно хотели попросить у Тебя прощения!» И прощение Папы сделает нас возрожденными людьми в возрожденной стране.
