Сергей Долидович — самый известный белорусский лыжник времен независимости.
Он тридцать раз становился чемпионом страны, участвовал в двенадцати чемпионатах мира и в семи Олимпийских играх. К Олимпиаде в корейском Пхенчхане в 2018-м Сергей готовился с помощью краудфандинга, так как федерация лыжных гонок отказала ветерану в финансовой помощи. В итоге Долидович вышел на старт, когда ему было уже 44 года.
Но известен лыжник, который два года назад завершил профессиональную карьеру, не только спортивным долгожительством, но и своей гражданской позицией.
После выборов Долидович осудил насилие силовиков и в ноябре не согласился снимать флаг после того, как получил предписание председателя товарищества собственников. В интервью он рассказал, что его больше всего возмутило в действиях силовиков, почему провластные спортсмены так поздно поддержали Лукашенко и как в непростые времена он борется со стрессом.
— Давайте начнем разговор с истории про ваш домашний флаг. Когда он появился в вашем окне?
— Этот флажок висит у меня уже месяца три. Прикрепил его к окну изнутри в своей квартире. Он маленький, и никогда никаких вопросов не вызывал. Если ты конкретно не будешь искать глазами, то и не увидишь его. Главная ошибка тех, кто сейчас имеет власть, — нежелание обсуждать проблемы. Я это заметил на примере нашего товарищества собственников. У нас многие друг друга знают, но предписание снять флаг мне все равно передали через вторых лиц. Я сказал: «Пусть наш председатель товарищества, которому мы платим зарплату, позвонит мне, и мы обсудим с ним этот вопрос». В итоге мне просто кинули предписание в почтовый ящик, о чем потом написал пост в фейсбуке. Об этой истории никто бы и не узнал, если бы этот человек, условно говоря, с биноклем не ходил по улице и не искал мой флажок.
— Вы отказались его снять?
— А мне никто так и не объяснил, почему не имею права вывешивать флаг в своей квартире. Да, читал, что людей штрафовали за символику, но все равно не считаю этот флажок каким-то пикетом, и не признаю, что делаю что-то противозаконное. Абсурдная ситуация, однако в нашей стране уже перестаешь чему бы то ни было удивляться.
— Флаг и поныне висит?
— Наверняка. Я сейчас на сборах в России, к жене кто-то звонил, но она сказала, что не является собственницей квартиры, и пусть снимает тот, кто его и повесил. Возможно, двери будут вскрывать, на жену давить… Не знаю, чем все это может закончиться. Если дадут соответствующий приказ, то его выполнят.
— Вы под бело-красно-белым флагом выступали еще на зимней Олимпиаде в Лиллехаммере в 1994-м. В те времена его кто-нибудь называл фашистским символом?
— Безусловно, нет. Если бы так было на самом деле, мы бы просто под ним не поехали на Олимпийские игры. Или кто-нибудь на открытии достал бы другое полотнище и заявил: «Вот наш настоящий флаг!» Но такого не было, и я считаю, что он не фашистский. Нужно историю читать. Под ним еще в декабре 1917 года в Минске начался Первый Всебелорусский съезд, и БЧБ-флагу уже 103 года.
В начале 1990-х, когда распался Советский Союз, я не чувствовал белорусской идентичности. Она начала проявляться лет пять или шесть назад, хотя я еще и раньше читал по-белорусски Владимира Короткевича. Мне нравилось, как красиво звучит наш язык. Помню, как один из рабочих спорткомплекса «Раубичи», который жил в окрестностях, читал нам белорусское стихотворение. Жаль, диктофона не было, чтобы записать, потому что настолько красиво лился язык. И это народное творчество тогда уже постепенно уходило — у нас всё больше русский язык распространяли. Но мы же белорусы! И когда я услышал, как министр иностранных дел России Сергей Лавров заявил, что наш язык искусственный, меня как бы встряхнуло. И я записал на видео, как моя младшая дочь читает стихотворение на белорусском языке, которое она выучила в детском саду. Не думаю, что каждый, кто ходит на марши, хорошо владеет белорусским языком, но бело-красно-белый флаг как раз таки стал тем символом, который объединил всех несогласных.
— Вы в последние годы проявили себя в качестве спортивного правдоруба — даже деньги на подготовку к Олимпиаде в Южной Корее самостоятельно собирали. Но в этом году начали высказываться и о политике. Когда почувствовали, что точка невозврата уже пройдена?
— После Олимпиады в Корее из детско-юношеской спортивной школы отчислили моих дочерей. Я целый год за свои деньги тренировал их, доказывая, что так, как они поступили, делать нельзя. И тогда я окончательно осознал и убедился, что так, как у нас выстроена система в спорте, — это ненормально. Чтобы вы понимали: главным тренером сборной в нашем виде спорта является легкоатлет. Считаю, что это неправильно. По этой логике, я могу тренировать хоккеистов или сборную Беларуси по футболу. А почему нет? Я же когда-то занимался им в детской секции в Орше. Вот еще один пример. В прошлом году, чтобы команде выехать на международные соревнования «Тур де Ски» и получить финансовую поддержку, необходимо было иметь четыре подписи от чиновников. Одну подпись не получили, и из-за этого команде пришлось ехать за свои деньги. Повторюсь, это неправильно, и что-то в системе нужно менять.
А точку невозврата к прошлой жизни почувствовал в августе. Мне казалось, что всё будет так, как на предыдущих выборах, и ничего не случится в обществе, но мне говорили: «Нет, ты даже не представляешь, что происходит!» Я увидел, как люди четыре часа стояли в очереди на избирательном участке, и понял, что общество созрело для перемен. Возмутило то, что на участках даже не вывешивали результаты голосования, а потом — жестокость силовиков в отношении народа и задержания. Сегодня людей арестовывают даже просто, когда они выходят во двор. Мне кажется, спустя несколько лет мы на все происходящее будем смотреть совершенно другими глазами. Многие пока еще не поняли, что на самом деле происходит, и для них это какая-то игра.
— Помню, как некоторые белорусы были уверены в том, что Лукашенко покинет пост вскоре после первых громких и массовых маршей. Вы верили в подобный сценарий?
— Нет. Понимал, что если этот человек столько лет держится при власти, консолидировал вокруг себя определенную группу общества, успешно лавировал во всевозможных политических направлениях, то свой пост быстро он не покинет. И я не знаю, когда это произойдет. Разумеется, если бы все зависело только от нас, то все бы изменилось. Но надо смотреть шире. В нашей стране действительно есть люди, которые его поддерживают.
— Заметил, что многие сейчас находятся в апатии, разочарованы тем, что ничего кардинального не произошло. Изменилось ли ваше настроение по сравнению с началом протеста?
— Понурым я точно не стал. Стараюсь всегда оставаться оптимистом и верю в хорошее. Но если ты не аполитичный, честный человек, который может критически анализировать и размышлять, очень тяжело оставаться равнодушным к сегодняшним событиям. Вообще, не понимаю, как можно выставить щит и прятаться за ним от происходящего вокруг. Меня, наверное, спасает работа, на которой удается отвлечь внимание. Советую всем: гоняйте во всю мощь! Спорт снимает стресс, и после тренировок как-то проще становится. Кроме того, скажу честно, стал больше употреблять алкоголя по сравнению с тем, что было раньше. Есть еще успокаивающие таблетки, однако в моем случае проще выпить бокал вина.
— Какая из послевыборных историй вас поразила особенно?
— Много видел разного, но меня очень задело жестокое задержание родного брата Дарьи Домрачевой. Сначала увидел видео, а потом узнал, что пострадал Никита. Жестокость силовиков иногда переходит все границы. Я вообще не понимаю, как человека, стоящего на коленях, можно избивать дубинками и при этом целиться ему в голову. Если бы ему нанесли еще один точный удар, то его могло бы уже и не быть. Сразу вспомнил шок-историю, которая когда-то произошла с сыном напарницы моей матери по работе. Я же рос в Орше, в таком городе, где в свое время было принято биться район на район. Перед одной из «стрелок» парни договорились, что будут выяснять отношения на кулаках — без арматуры. Драка началась. И когда сын маминой знакомой упал на землю, по нему начали скакать. По голове. Ну, а как ему еще можно было сделать больно, если в руках не было железа? В результате человек умер. В молодом возрасте. После этого посадили двоих парней из моего дома. Одному дали четырнадцать лет, другому — двенадцать, и после этого драки прекратились. Я тогда испытывал шок, подобный тому, что испытываю сейчас, когда вижу, как избивают людей.
Только не понимаю, что же не так с теми ребятами, которые избивают? Тогда, в 1980-х, люди не знали, как еще можно выместить свою злость. А что случилось с силовиками, когда они совершают такой ужас, не понимаю. Насколько же на них сильно воздействует пропаганда! Кажется, что они вообще живут в другом мире. Сейчас некоторые люди публикуют в фейсбуке свои обращения к силовикам с призывом перейти на сторону народа. На мой взгляд, это напрасно. Мне кажется, эти люди уже не могут изменить свои взгляды.
— Ситуация с братом Домрачевой поразила тем, что Дарья промолчала и не смогла публично высказаться против зверства людей в балаклавах?
— Нет, поразила именно жестокость. А какие вопросы к Дарье, на которую многие накинулись? Да, наверное, я бы поступил иначе, но ведь я не Даша, у которой совершенно иной уровень отношений с властью. Вот и всё. Высказываться или нет — дело каждого, и Домрачева поступила вот так.
— Знаю, что смерть Романа Бондаренко также имела отклик в вашей душе, и вы почтили его память зажженной свечой.
— Так сделали многие белорусы. Человека не стало просто так в расцвете сил… Со временем многое будет сглаживаться, но такую смерть нельзя забыть. Простить подобное не возможно.
* * *
— После выборов вы активно поддержали спортсменов, выступивших против насилия и фальсификаций выборов. Пострадали ли вы за свои высказывания на работе?
— Пока нет. Работаю сейчас тренером-преподавателем в Республиканском центре олимпийской подготовки по зимним видам спорта «Раубичи». Если раньше, по той же стипендии, я имел тысячу долларов, то сейчас зарабатываю только семьсот рублей, даже премии не имею, и я не знаю, что из этой суммы еще можно убрать. Все предупреждения носят устный характер. Но я стараюсь выполнять свои обязанности добросовестно. Не знаю, за что меня можно наказать. Наверное, только за то, что у меня другая жизненная позиция. Однако я же не хожу по «Раубичам» с флагом и никого не агитирую со словами: «Ребята, давайте бороться с властью!» Социальные сети — это одно, а работа — совсем другое. Все-таки я не сторонник того, чтобы свою гражданскую позицию смешивать с работой.
Я вообще считаю, что спортсменам, которые всё пропускают через себя, гражданская активность ничем в достижении хороших результатов не поможет. Успех будет только тогда, когда спортсмен сосредоточится на тренировках и на сто процентов абстрагируется от всех бытовых мелочей, от любых проблем. Однако сейчас в Беларуси ты не только спортсмен, но и гражданин. И я не знаю, ради чего теперь все твои результаты и достижения, если не будешь проявлять свою позицию и переступишь через свою совесть.
— Как вы отнеслись к поступку тех, кто после беззакония силовиков отказался выступать за сборную Беларуси?
— Это дело каждого. Мы иногда хотим, чтобы поступки других людей полностью совпадали с нашими. Недавно прочитал: «А надо ли радоваться за биатлонистку Алимбекову, которая взяла медаль на этапе Кубка мира и промолчала насчет ситуации в стране?» А почему за нее просто не порадоваться? Хорошо уже то, что она одного человека не похвалила. Половина наших биатлонистов служит в государственных органах, и что вы хотите от них услышать? Вы ждали другого? Они бы сразу остались без работы. Мне кажется, сейчас не нужно концентрировать внимание на тех, у кого иная позиция.
А что касается ответа на вопрос, знаю лишь несколько подобных случаев. Но мне кажется, этим людям немного проще было это сделать, чем тем, кто живет в Беларуси, так как они находятся за границей и санкции на них не распространяются. Но если это делают спортсмены, которые прямо сейчас живут в нашей стране, их поступок становится еще ценнее. По моему мнению, это, возможно, и хорошо, что футболист Илья Шкурин отказался приезжать в сборную. Возможно, своим отказом он предупредил разлад и смуту, которую мог бы посеять своим приездом.
Так сложилось, что в Беларуси спорт переплетен с политикой. Его финансирует государство, и мы полностью зависим от него. В бумагах написано, что федерации независимы, но ведь это совсем не так. У нас полная зависимость от государства! Как мы можем говорить о независимости, когда спортивными федерациями руководят или руководили силовики. Например, нашу федерацию лыжных гонок ранее возглавлял прокурор. Ну, и как спортсмен мог иметь иную политическую точку зрения, если нашей организацией руководит чуть ли не пятый в стране человек? И не все люди сейчас готовы пожертвовать своими зарплатами ради гражданской позиции. Знаю, что в Национальном олимпийском комитете работают люди, которые хотят, чтобы всё в спорте было иначе. Но чего ожидать от силовиков? Я еще раньше говорил, что санкции в отношении спортсменов, выступивших против насилия, — дело времени. Так оно и произошло.
— В ноябре появилось письмо спортсменов в поддержку Лукашенко. Как отреагировали на него?
— Я был удивлен, что оно не появилось раньше. Мир так быстро меняется, что к этому в принятии решений нужно привыкнуть. У нас не так. Наша система довольно неповоротлива и не может быстро перестраиваться. Никто не хочет на себя брать ответственность за принятые решения. Приведу пример. В 1995 году мы не смогли улететь на чемпионат мира по лыжному спорту, потому что не было денег, чтобы оплатить перевес багажа. Мы вернулись в «Раубичи», жили там два дня, и тогдашний директор комплекса Александр Хандогин сказал: «Я вам найду деньги, и вы улетите». Он вопрос решил, но сомневаюсь, что сейчас какой-нибудь директор может принять самостоятельное решение: все же ждут, когда сверху дадут отмашку. С этим письмом та же история. Такие структуры, как Министерство спорта или НОК, могли всё сделать быстрее. И в таком случае, возможно, государство могло бы избежать санкций для спортивных чиновников.
— Потому что на Западе увидели бы, что в Беларуси хватает спортсменов, которые поддерживают власть?
— Да. Они же на самом деле есть. А почему они поддерживают власть, это уже другой вопрос. Кто-то поддерживает исключительно ради материального благополучия, у кого-то иные причины… Ну, есть такие люди, и это надо принять.
— Есть спортсмены, которые не только подписывают провластное письмо, но встречаются с силовиками, благодарят их. Недавно с правоохранителями встретился известный паралимпиец Алексей Талай, который заявил: «Мы все молились: пусть этот заграничный бес обломит зубы о нашу стойкую Беларусь».
— Ох, это же еще и мой земляк, и мы на некоторых акциях с ним встречались. Одно дело подписью поддержать Лукашенко, а когда ты еще и благодаришь силовиков… У меня просто нет слов, чтобы объяснить подобное. Пусть это останется на его совести.
— Понял. Какова судьба ваших медалей, которые вы выставили на благотворительный аукцион в поддержку Фонда спортивной солидарности?
— Белорусская диаспора из США перевела за них деньги (15 тысяч рублей. — НН), но медали так и остались у меня. Люди решили, что награды должны быть с чемпионом. Я разговаривал с организатором этой кампании. Она оказалась болельщицей, и вместе с мужем поддерживала меня во время Олимпиады в Сочи. Мне было приятно, и я хочу отблагодарить этих белорусов и выслать им какие-нибудь сувениры на память.
* * *
— После первых протестов прошло четыре месяца. Вы для себя поняли, благодаря какому механизму, шагу может измениться Беларусь?
— Новые выборы. Не понимаю тех, кто утверждает, мол, с новым президентом нам хуже будет. Ну мы же потом хотя бы другого выбрать сможем.
— Не считаете, что хуже, чем Лукашенко, он уж точно не будет?
— Не знаю. Вообще, думаю, что если бы в 2020-м власть сменилась, то Лукашенко чаще вспоминали бы в связи с добрыми делами. А теперь все достойное, что делалось раньше в Беларуси, уже не может перевесить зло, которое совершается сейчас. Нас точно ждет непростой период, как в любые переходные времена. Многие помнят, как менялась власть в Польше. Мы 25 лет назад возили туда продавать и водку, и велосипеды, и прищепки, а наши тренеры даже лифчики сбывали. Но ситуация в Польше изменилась.
— Кто из теперешних независимых политиков больше всего вам импонирует?
— Сложно кого-то выделить. Здесь целая цепочка людей, которых не было бы друг без друга. Без Тихановского не было бы в политике его жены Светланы. Без нее у нас вообще не было бы выборов. Она объединяет людей не потому, что всем нравится, а потому что стала катализатором определенных сдвигов в обществе. Без Виктора Бабарико в политику не пришла бы Мария Колесникова, совершившая поступок с паспортом, вызвавшим у многих восхищение. Мне сейчас симпатичен Павел Латушко, который отлично держится на людях и делает хорошие выступления. Однако в любом случае, если мы — нация топовых айтишников, не думаю, что в будущем будем горевать. Умных людей у нас хватает.
