«Молодой был, горячий, и имел проблемы с новой властью»
Первое образование Ярослав получил в США, в Йельском университете. Поступил, когда ему было 16, на драматурга.
«Молодой был, горячий, и имел проблемы с новой властью. Помню, как меня однажды забрала милиция: я на американском флаге сидел в городе, пил кока-колу — и это расценили как митинг. Я был металлистом, длинноволосым, бунтарем — тогда все такие считались бээнэфовцами, и гопники их не любили, и милиция.
Отец говорил: надо срочно валить, тут такие люди к власти пришли, ищи способ уехать. Я получил стипендию как молодой поэт, мои стихи удачно зашли в США. К тому же Беларусь в 1990-х для университетов была новой страной, и они соревновались, кто первый заполучит студентов отсюда», — вспоминает Ярослав.
Стипендия покрывала расходы на обучение, но на жизнь нужно было зарабатывать самому. Ярослав работал и грузчиком, и официантом, брался за переводы.
«Йельский университет в небольшом городке находится. Это не Лос-Анджелес, где звезды ходят по улицам. Сначала я в общежитии жил со спортсменами-баскетболистами, хоккеистами, футболистами. Потом съехал на квартиру, которую снимал с друзьями. Я был довольно замкнутым, много читал, много писал. Тяжело было в том возрасте подростку одному. Но этот опыт очень полезен — я научился зарабатывать».
Специальность драматурга, кстати, помогла Коту войти в ИТ: он начинал с того, что писал сюжеты для компьютерных игр. Плюс пригодились школьные знания нескольких языков программирования — Basic, Pascal, Forth.
В Америке парень познакомился с Дэвидом Брейвиком — создателем игр Diablo и Warcraft 3. Год тому назад тот даже приезжал в Беларусь погостить.
«Это всегда была параллельная деятельность, но в Беларуси долгое время неловко было писать, что я специалист по игровой индустрии, немного странно звучало. Благодаря тому, что занимался наукой, в разные страны на конференции едил, я знаю многих легендарных разработчиков. Например, с Дэвидом Мюллихом, создателем «Героев 3», мы совместные проекты делаем. Мне посчастливилось общаться с талантливыми людьми в разных сферах», — говорит Кот, известный в ИТ как основатель сообщества разработчиков игр Belgamedev.
Стихи он пишет до сих пор. Раньше для разных игр, а последний месяц — в письмах из-за решетки.
«В Америке снилось, как цветет каштан на улице Казинца»
В Штатах Ярослав оставаться не захотел — ностальгия звала домой.
«Снилось, как цветет каштан на улице Казинца. В США можно работать, и всё необходимое будет. Но мне хотелось свернуть горы. После учебы в Штатах у меня мышление изменилось. Поколение моих родителей часто опекало детей, и дети вырастали тепличные. Знали, что родители если что помогут, — это немного расхолаживает. А надо постоянно двигаться».
В копилке Ярослава также диплом юрфака БГУ, магистратура по психологии Академии управления, бизнес-школа при британском университете.
«Год назад в Бауманском университете в Москве я получил кандидата философских наук. Диссертацию о свободе, которую здесь рубили как оппозиционную тему, я защитил там. Это было последнее желание моего отца, чтобы ее добил, он мечтал, чтобы меня как ученого на родине хоть как-то признали. Со всеми моими степенями в Беларуси я просто старший преподаватель».
Отец Ярослава, кстати, преподавал на юрфаке БГУ судебную психиатрию.
«Он талантливый диагност. В 14 лет поступил в Киевский мединститут. Лучший его друг, с которым они учились вместе, это отец Милы Йовович — редкостный проходимец, но они созванивались до последнего. Отец никогда не состоял в партии, и, тем не менее, был главным наркологом Минска».
От родителей Ярослав унаследовал не только жажду к знаниям (у его мамы три образования), но и стремление заниматься благотворительностью. В свое время он вел проекты с Великобританией, поэтому получил приглашение… на свадьбу принца Уильяма и Кейт Миддлтон.
«Я не поехал — это дорого очень, не потянул! — улыбается. — Представляете: свадьба в Лондоне. Добраться туда, снять комнату и где-нибудь поесть. Каким-то гостям, наверное, с приглашением предоставляли проживание, но у меня звания сэра не было. Я пошел в посольство на празднование — там была организована трансляция. У меня до сих пор где-то чай с той свадьбы стоит».
«Меня слили во все черные списки со словами «провокатор», «иуда»
Из штата БГУ Ярослав уволился в сентябре прошлого года.
«Я был в числе первых преподавателей, кто заявил свою политическую позицию. Поэтому я для нашей администрации оппозиционер. Начали давить, вызывать на разбирательства. Какие-то студенты докладывали деканату, что я во внутренних чатах писал. Мы тогда еще чат «БГУ 97» создали — чтобы была площадка для студентов и преподавателей, которые хотят обсуждать ситуацию в стране.
Меня слили во все черные списки со словами «провокатор», «иуда». Машину разрисовывали, звонили с угрозами. В администрации говорили: «Зачем вы со студентами на тему политики беседуете? Это ваша вина будет, если их танками давить начнут». Пытались разобщить преподавателей и студентов, чтобы на молодежь проще было воздействовать.
Я решил перейти на почасовое преподавание, чтобы было меньше административного ресурса на меня давить. А потом мои часы отдали помощнику генпрокурора. В декабре я окончательно ушел».
«Шутил: «Дорогая, расслабься, это милиция». А у меня в тот момент на голове стоял человек»
Задержали преподавателя 9 февраля. По официальной версии, за то, что нецензурно выражался в подъезде.
Ярослав рассказывает, что в тот день по иронии судьбы работал дома над пособием по судебно-прокурско-следственной этике. И тут — настойчивый звонок в дверь.
«Я пошел посмотреть — глазок снаружи был закрыт рукой. Я спросил, кто. «Милиция, открывайте». Открыл, и вдруг меня начали хватать. А мы незадолго до этого обсуждали со второй половиной, что есть практика, когда молодые ребята одеваются во все черное, представляются милицией и грабят квартиры. И здесь вижу, что никого в форме нет. Начинаю их отталкивать, кричать соседям, чтобы вызвали милицию. Ну как отталкивать? Я только что после коронавируса — Новый год в больнице встречал.
Меня затащили обратно в квартиру, ударили, положили на пол, наручники надели. «Молчать, не поворачивать голову». Я на адреналине уже всего не чувствовал, пытался шутить: «Дорогая, расслабься, это милиция и есть». А у меня в тот момент на голове стоял человек.
Я старался разрядить ситуацию, чтобы они не слишком злобствовали. Я знал, что, если они разозлятся, могут перевернуть всё — я же на кафедре криминалистики 15 лет отработал. Мне показали ордер мельком, там было что-то о призывах к свержению конституционного строя. Начали шарить по шкафам с одеждой, по ящикам и, судя по всему, подкинули охотничий патрон. А я охотой не занимаюсь, дедушка только когда-то — единственная возможная связь.
Забрали телефон, ноутбук рабочий (там остались все мои исследования, статьи неопубликованные), жесткий диск, флешки. Еще у меня было пару ножей в коллекции — знаете же, мужчины не выкидывают красивые ножи. Сотрудники их разложили и сфотографировали. Заначку из банки от чая забрали.
Мне кажется, они целенаправленно искали носители информации и что-то, чтобы выставить меня кукловодом боевиков».
После обыска Ярослава увезли в ГУБОПиК. Расспрашивали про чат «БГУ 97», требовали сдать других администраторов, активистов.
«Мы с админами работаем, не зная друг друга, и это хорошо. Чем меньше знаешь, тем меньше скажешь на допросе. От меня единственное, что получили, — это код от телефона. В том, что там можно было увидеть, секретов не было. А из админства «БГУ 97» я удалился, еще когда болел».
«Заставляли слушать Всебелорусское собрание — это самая страшная пытка»
Ярослав отсидел 15 суток. Говорит, могли накинуть еще столько же — на него составили два протокола. Но по второму почему-то потом прекратили производство.
На Окрестина преподаватель попал с ушибом левого плеча, вывихом правого, сотрясением мозга, шишками на затылке и синяками на лице — это диагностировал врач, который сидел с ним в камере. Изоляторский фельдшер записал только ушиб плеча. «У меня раздулась щека, а они: чистенькое лицо, чистенькое», — вспоминает Ярослав тот медосмотр.
«Матрасов у нас не было. Это значит, что койками пользоваться невозможно, ведь они сделаны так, чтобы на них было больно и дискомфортно сидеть без матрасов. Там прутья металлические, которые врезаются в кожу.
В каждой камере условия отличались. В нашей четырехместной сидело до 12 человек. Было очень жарко и душно. Влага стекала по стенам. Кто-то помоется — и влажность повышается, дышать вообще невозможно.
Еда ужасная. Иногда в котлетах попадались рыбьи глаза. И за это платить 14,50 в день? В Жодино тоже питание ужасное, но там хотя бы супчики раз в день кушать можно.
Я за время болезни потерял 15 килограммов, а за эти 15 суток — еще 6.
Нас заставляли Всебелорусское собрание слушать. Перевели в более просторную камеру, так как у нас плохо работал динамик. Ходили смотрели, чтобы мы не клевали носом — и так два дня. Это, конечно, самая страшная пытка», — смеется Ярослав.
«Больше пользы принесу детям на свободе — поэтому уехал»
Через несколько дней после освобождения Ярослав уехал в Варшаву.
«Мне грозил так называемый паровоз, когда один за другим приговоры. Самое страшное — у меня маленькие дети от первого брака, и я не увидел бы их. Я бы очень скучал по любимым людям. И я взвесил, что больше пользы принесу детям, если буду на свободе», — объясняет он.
Долгой ли окажется это эмиграция, преподаватель не знает.
«Будем верить в лучшее, готовиться к худшему и радоваться настоящему. Мне на самом деле «развязали руки». В изоляторе настолько поддерживают, учат друг друга хитростям.
Они делают большую ошибку тем, что нас свозят. Как у преступников места лишения свободы были университетом преступности, так сейчас это университет протестующих. Ведь даже люди случайные, которых там было немало, попав туда, понимают, что просто так терпеть и оставаться в стороне нельзя, потому что это будет происходить снова и снова.
Страх заставляет людей высказываться, выходить на улицы. Потому что страшно жить здесь, если ничего не изменится».
