Напомним, за решеткой музыкант, лидер группы «Mister Х», активист из Гродно пробыл с октября. Его задержали за протестный танец без штанов перед милицейской машиной (по статье «хулиганство»). Начиная с 3 марта в знак протеста Игорь держал голодовку.
Игорь Банцер
— Как чувствуете себя?
— Я понимал, что для меня начался финальный рывок, поэтому экономил всё время силы, постоянно сидя в камере в прямом смысле на жопе — с 6.00 до 22.00. Абсолютно не двигался: силы могли в любой момент закончиться. Но уже сегодня было тяжело.
Из суда я вышел на адреналине, потому что хоть на условной, но все же пока на свободе. Когда адреналин спадет, не знаю, как всё станет. Но уже начинают отзываться внутренние органы: почки и поджелудочная железа болят. Ноги тоже, трудно передвигаться.
— Многие не верят: столько времени на сухой голодовке — и вы таким бодрым выглядите.
— Я же сидел в тюрьме, там нет возможности спрятаться. Если бы что-то попытался есть, то это уже бы давно стало известно. Мне каждый день приносили еду и чай по графику — думали, что я сдамся, но я к еде не прикасался.
В первые минуты после приговора.
Помогло то, что я 13 лет не употреблял алкоголь, вел здоровый образ жизни, занимался спортом, вегетарианил. Кроме того, организм подготовлен: раньше я неоднократно голодал. Последняя непродолжительная сухая голодовка была в 2012 году (после нее и начались первые проблемы с поджелудочной железой). В августе, когда арестовали на 10 суток, я тоже голодал. Правда, тогда пил.
Все это очень индивидуально сказывается на организме. Знаете, когда мне били татуировку на голове в прошлом году, после выборов уже (а я бью всё без наркоза), я думал о том, как 10 августа людей пытали, каково им было. Поэтому и я могу все выдержать.
— Ну хотя бы рот вы полоскали?
— Я чистил зубы, брился и мылся, пока были силы. Две капли воды проглотить — какой в них смысл? Тогда уже надо нормально садиться на кран и полтора литра пить.
Окей, мог каплю пасты съесть и пару капель воды проглотить — тогда можете считать, что я не голодал. Хотя последнюю неделю я даже зубы не чистил: сил не было. Только сидел и отвечал на письма.
Я реально был готов идти до конца, но вот меня выпустили из тюрьмы. Чудо? Кто-то скажет, что невозможно столько не есть и не пить. Но я никому ничего не обязан доказывать. Кто меня знает хорошо, у того таких вопросов не возникнет. Можете сами сесть на голодовку и посмотреть, что получится.
— Много писем пришло?
— В общей сложности четыре папки с октября. Не считал точно сколько. 24 февраля, в мой день рождения, пришло где-то 110 поздравлений. И из-за границы писали, и просто неравнодушные белорусы.
Интересно, что 85% писем — от женщин. Не знаю, радоваться или плакать. Женщины белорусские вообще мощь. Вспомните цепи солидарности или роль той же Тихановской и Колесниковой. Видно, у нас скоро матриархат будет. Как профеминист, поддерживаю это всеми руками. Наши прекрасные женщины — один из факторов, почему я не уехал из страны. У нас здесь всё хорошо: хорошая природа, чудесные люди, только с одним высоким руководителем не повезло.
— Врачи регулярно следили за вашим состоянием?
— Медики приходили регулярно, мерили давление. У них была установка: пока я не упаду там и глаза не закачу, то они меня не трогают. Если бы это случилось, начали бы ставить капельницы.
Мое физическое состояние в течение последних недель не позволяло перевести меня в карцер, хотя должны были на трое суток. У меня был низкий пульс и давление. Врачи рекомендовали дать мне отсрочку и поместить в карцер, уже когда выйду из голодовки.
Всего за время заключения провел в карцере 15 суток за нарушения внутреннего режима. Ну нарушил и отбыл, нет ничего необычного. Мои условия все равно не сравнить с тем, что творят с остальными, судя по тому, что я знаю.
— Вы всегда находились в камерах-одиночках?
— Да, за последнюю неделю сменил четыре камеры. Никто не мог объяснить зачем. На Володарке я тоже сидел один в 25-й камере для «психов» — перед отправкой на экспертизу в Новинки. В Новинках я отказался разговаривать со всеми. Тесты мне делали. А большую часть времени я просто сидел и рисовал благодаря моей знакомой из Минска, которая успела передать фломастеры и карандаши с тетрадью в 40 листов. Атмосфера, конечно, там не очень радостная. Я и Новый год отметил там.
Меня хотели представить шизофреником. Но теперь у меня есть официальная экспертиза на 10 страниц, где это отрицается. За это даже могу сказать милиции «спасибо». Если кто-нибудь скажет, что я псих, у меня уже будет официальный ответ от специалистов, что это не так.
— Что было самым тяжелым за месяцы заключения?
— Если честно — только не смейтесь, — но нерешенная ситуация с другом, с которым мы поссорились и не смогли помириться.
Я рисовал, отвечал на письма, читал литературу. Пока были силы, занимался спортом. К физическим и моральным трудностям я подготовлен. Это, видимо, выглядит ненатурально, но на меня не надо равняться, потому что это мой опыт. Обычный человек характеризовал бы всё, что я перенес, как ужасные события. Но я Банцер, я ненормальный человек, как все говорят. И я никому не советую на меня смотреть как на пример. Я — антипример. И так я живу всю жизнь. Делать вот так — придумать перформанс и идти в тюрьму, а потом голодать — не стоит.
Игорь с женой Анжеликой и детьми.
— Не сожалеете, что вот так, за какой-то танец полуголым перед милиционером, пойдете на «химию»?
— Слушайте, а за что сидит Колесникова? Или Тихановский, который легально собирал подписи, а потом выясняется, что он нарушал законы.
Я понимал контекст: в нашей стране и с нашим сегодняшним напрягом такой перформанс вызывает аллергическую реакцию. Я же не вдруг это сделал, мой поступок был продуман. Наверное, звучит странно, но я доволен тем, как все сложилось в итоге. Конечно, жаль родителей, жену, детей. Но мой абсурдистский хэппенинг прекрасно показывает, как наш режим абсурден. Это дополнительный вклад в то, чтобы об этой абсурдности узнали люди, которые еще не до конца разобрались. Я здесь работаю на своем творческом поле. Может, у кого-то глаза откроются и в перспективе это сработает ради нашей свободы.
— Пойдете на обследование в больницу? Вас об этом на выходе из суда сразу попросили родители.
— Я уже отказался. Буду лежать дома, хочу выйти из голодовки естественным путём. Уже начал пить воду с сахаром, медом, чтобы глюкозы себе дать.
Понадобится на восстановление недели две, думаю. Хотя чем это аукнется организму в дальнейшем, не известно. Пока у меня будет лайтовый режим. Вот начал смотреть на ютубе фильм про Лукашенко «Золотое дно», буду новости подбирать. А как восстановлюсь, хочу заняться своими музыкальными делами, которые отложились на полгода из-за моего заключения.
— Ваша жена говорила, что вы пишете книги. О чем? И писали ли что-нибудь за решеткой?
— Я начал, но там все же цензура, поэтому приостановил дело. У меня будет химия с направлением: будут месяцы, чтобы писать книжки. Одну посвящу своему коллективу «Mister X»: в 2023 году ему исполняется 20 лет. «Рыба» уже есть. Плюс набросаю небольшие тюремные заметки. Есть и желание написать роман, но это уже в будущем.
Игорь Банцер родился в 1980 году. Учился в Польше на международных отношениях, участвовал в «Молодом фронте», работал в качестве журналиста в газете «Пагоня», в изданиях независимого Союза поляков («Głos znad Niemna», «Magazyn Polski», который он возглавлял как редактор). За акции в поддержку свободы слова и пикеты в защиту польской школы в Гродно его задерживали еще в 2000-х. Уже тогда Игорь в знак протеста объявил свою первую голодовку и потерял около восьми килограммов.
Отдельную, очень важную страницу в его биографии занимает музыка. Исповедуя антифашизм и панк, в 2003 году Банцер собрал свою группу «Mister X», организовал «Гродненский рок-клуб», где и работал в последнее время, помогая местной молодежи записывать музыку и устраивать концерты. Игорь называл себя «директором Гродненского андеграунда» и мечтал уйти из политики, чтобы заниматься исключительно творчеством, но его сильно задели события, начавшиеся после выборов-2020. Друзья рассказывают, что аргументировал он это просто: «Если политика приходит к тебе, нельзя сидеть дома или говорить, что пойдешь в новое модное кафе». Попытка отсидеться дома была бы для него изменой собственным убеждениям — ходить по улицам свободно, не оглядываясь.
