«Володарка»
Знаменитая поэтесса попала за решетку после войны. Ее с мужем незаконно лишили чехословацкого гражданства и депортировали в СССР. Спецслужбы хотели найти архивы БНР, которые были под опекой Ларисы. Также супругам вменяли в вину участие в Белорусском комитете самопомощи, который действовал во время Второй мировой войны.
В конце 1948 года Гениюшей перевели на «Володарку». Что там происходило?
Всю ночь горел свет
«Ночью в камерах горел всегда свет. Светили в глаза, чтобы мы не повесились, но люди над краем могилы очень не хотят умирать. Чем больше их мучают, тем сильнее они верят в жизнь и жаждут выжить».
Холод
«Ну а пока меня перевели во вторую камеру, где было пару девушек, прикованные нары и выбитое окно».
Плохое питание
«Рано давали нам хлеб и чай, в обед — суп на вонючей рыбе, ужасный. Меня вечно рвало, и я высохла в нитку, кажется, позвоночник только и торчал».
Отсутствие подушки
«У меня была пижама мужа, которую пару раз натянул и маленький Юрка [сын Гениюш — прим. НН]. Я скручивала брюки и клала себе под голову».
В камерах были наседки
Заключенные, стремившиеся спровоцировать соседей, узнать нужную информацию. В случае Гениюш такую девушку звали Нина Гордей. Поэтессе она сказала, что сидит якобы за участие в Союзе белорусской молодежи — организации, образованной под немецкой оккупацией. «Идут дни, я ни о чем не говорю с этой девушкой в чулках дырявых на икрах, которая уже не ревет (вот комедия!), а присматривается ко мне и провоцирует, — писала Гениюш. — Рассказывает мне, что очень любит Западную Беларусь, так как оттуда был ее отец, которого в 37-м году расстреляли, был он будто профессором. Мать ее будто уборщица в каком-то правительстве».
Однажды в камеру дали домино. «Когда начинаем играть, я говорю: «Вот я буду Черчилль, а ты россиянин, кто выиграет?» Если выигрываю я, то радуюсь, хохочу, это моя единственная радость в этой норе назло им всем, всей этой бесчеловечной системе!»
Вскоре Гениуш вызвал следователь и сказал: «Ошибается тот, кто ждет войны». А после войны ходили слухи о противостоянии между СССР и Западом. После этого поэтесса поняла, кто такая Гордей. «Вы должны знать, что грузины живут долго, — сказал ей следователь. — И товарищ Сталин не скоро умрет». «Я молчу и думаю, что Бог знает лучше», — прокомментировала Гениюш. Сталин умер через пять лет, в 1953-м.
Лариса Гениюш
Издевательства администрации
Гениюш упоминала, как увидела в родных местах высокого молодого человека: «Был это тупой, темный человек, который даже мечтать не мог о каком-то приближении ко мне или к моему обществу». Спустя годы этот человек стал важной личностью в минской тюрьме. По словам поэтессы, он «издевался надо мною, как последний садист, особым насаждением. Он приходил в мою камеру и отводил меня лично в баню, где присутствовал при нашем купании, жег в прожарках наши вещи, высмеивался из нас. Бедные девушки почти плакали… иногда он подходил к моей камере и грязно ругался, радовался моему положению заключенного. Это было ужасно…»
Незнание белорусского языка
Ларисе Гениюш понадобилась теплая вещь, так как было холодно. Чтобы получить ее, нужно было написать заявление в канцелярию тюрьмы и передать ее через кормушку. «Мне дали бумагу, и я по-белорусски написала, что мне нужно. Каково же было мое удивление, когда мне вернули заявление с замечанием, что «по-чешски» не понимают, чтобы написать по-русски…»
Провокации со стороны следователей
Гениюш упоминала, как следователь говорил ей: мол, у ее мужа были в Слониме, где он работал, какие-то приятельницы. «Дура, — говорю, — вот если бы он год жил один и никого у него не было, это было бы ненормально, он же молодой мужчина и, счастье, никакой не монах!»
«Хорошие» и «плохие» следователи
О плохих следователях Гениуш писала неоднократно. Например, ее допрашивал сам нарком госбезопасности БССР Лаврентий Цанава. Но она приводит и противоположный пример. Да, следователь Коган «не кричал на меня, но все говорил, агитировал меня, вспоминал партизанку, хвалил советскую власть. Я слушала, но суровая действительность говорила мне больше. Временами он рассказывал мне о гуманности советского следствия, а рядом разносились неслыханные маты-перематы, побои, крики и женский плач. Он тогда замолчал». Гениюш вспоминала, как однажды на допрос пришел какой-то человек в штатском. «Меня он начал упрекать в независимых тенденциях, так я ему сказала, что по советской Конституции каждая из советских республик имеет право даже отделиться из Союза, так что в этом удивительного?»
Мечта — создать в «Володарке» музей
«Весь Минск разбили беспощадно, наступая, немцы, а вот этих проклятых строений не коснулась ни одна бомба на нашу беду! Просидев там несколько месяцев, я обдумывала план, как из этого места человеческих мук сделать когда-то музей или часовню, где люди вспоминали бы замученных хоть на дни поминаний».
