«Свидание прошло на Володарского в СИЗО: там специальные кабинки, восемь штук, куда приводят заключенных. Николая привели последним. Он же состоит на профилактическом учете, поэтому его ведут «под особым наблюдением» и в наручниках.
Разговаривали через стекло, «по телефону», — говорит Александр Дедок. — Удалось поговорить с сыном даже чуть больше часа.
В таких встречах всегда стараешься поговорить обо всем сразу, рассказать все, что накопилось, услышать мнение сына. Со здоровьем у него в целом нормально. Выглядит хорошо, не бледный, бодрый. Оптимистичный, улыбается.
Говорит, обстановка в камере нормальная, проблем нет. Но камера у него «транзитная», через нее проходят те, кого переводят откуда-то, поэтому контингент постоянно меняется. Я сам считаю, это делается, чтобы Николай не смог наладить отношения с людьми, так как он это умеет — легко находить общий язык с людьми.
Но сын говорит, что старается помогать сокамерникам. Рассказывал, что иногда людей приводят в камеру вообще без обуви или нормальной одежды, немытых… Но политзаключенных у него не бывает, — только те, кого привлекают за «обычную» криминалку.
Сын говорит, что давления на него нет. Камера, правда, загружена сильно, там тесно. Но конфликтов нет.
Письма ему доходят, но не все. Мои он получает относительно регулярно. Письма от сестры из Германии — почему-то нет. При этом письма из Италии он тоже получает.
Николай в камере серьезно занимается йогой, отжимается уже более 100 раз за подход. Читает серьезные книги, например Иосифа Флавия «Иудейскую войну».
Ну и смотрит белорусское телевидение — 8 каналов. Анализирует. К Азарёнку и другим относится с юмором, для Николая странно, неужели же они не понимают, что придется отвечать. Если не перед судом, то перед Богом, или миром, или своей совестью, наконец. Но здесь я ему сказал, что для них понятия «совесть», по моему мнению, не существует. Для них существуют только амбиции или деньги. Тут сын согласился.
Кстати в связи с его процессом какой-то журналист говорил по ТВ, что Николай был осужден за нарушение превентивного надзора, за поджоги… Такого никогда не было. Поэтому сейчас мы подумываем, а не подать ли против этого журналиста гражданский иск? Ведь де-факто это же клевета. Имя журналиста сейчас не припомню: выступал по БТ днями, с такой странной бородкой.
Новости о мигрантах сын видел, БТ же показывает. Николай считает, что это гибридная война с Западом, с ЕС. Так воспринимает это. И я с ним согласен. Добавлю еще, что это война со стороны не столько Лукашенко, сколько нашего восточного соседа.
В общем, Николай ни на что не жалуется. Он все воспринимает абсолютно трезво, понимает, что может быть всё, но он к этому готов. Ведь это его выбор.
Он не сделал ошибок, он все делал сознательно. Вернулся в страну, так как считал это правильным. Поэтому у Николая нет сожалений, и не было раньше.
Иной позиции он не принимает: сын считает, что за справедливость и добро нужно бороться. И он такой выбор сделал. Он остается уверенным в своих взглядах и сегодня. Жертвой себя также не считает, для Николая жертвы — те, кто его пытал, кто его прессовал. Это они жертвы своих ошибок, жертвы власти и так далее. И со временем они получат то, что им положено.
Свой приговор Николай воспринял спокойно. Это было ожидаемо. Мы об этом и не говорили почти, если честно. Но к 5 годам он готов. При этом и он, и я считаем, что ситуация в Беларуси сегодня очень сложная. И мы не думаем, что за 5 лет ничего не изменится. Поэтому и сын, и я считаем, что и Николай, и Бабарико, и Колесникова полностью не отбудут свои сроки: все закончится раньше. Намного раньше».
