Муж философ, кагэбэшник и поэт
Светлана Шатилина родилась и выросла в Минске. Отучилась на педиатра, но вышла замуж за украинца и перебралась в Киев.
Светлана с мужем Андреем. Фото здесь и далее: личный архив
«Андрей, мой будущий муж, учился в БГУ вместе с моей сестрой, так мы и познакомились.
Он учился на философском факультете БГУ, после перевелся в Киевский университет имени Тараса Шевченко. Получил диплом преподавателя философии там, но работать потом пошел в КГБ. Со временем Андрей решил закончить Высшую школу КГБ в Минске — и снова вернулся в Беларусь.
Почему он из философов переквалифицировался в кагэбэшники — вопрос не ко мне. Андрей у меня вообще человек нестандартный, написал даже две книжки стихов.
Ну и позже муж заехал в Минск по делам, мы встретились… И в 1993 году поженились, — рассказывает Светлана. — Какое-то время мы прожили в Беларуси, Андрей тогда уже ушел из КГБ, занимался бизнесом.
Но после 1994 года ситуация в Беларуси начала меняться. Муж сказал, что делать в Минске бизнес со временем будет все сложнее и сложнее, поэтому мы переехали в Киев».
Шатилина говорит, что такой плохой прогноз на будущее был связан с приходом к власти Лукашенко, который в 1994 году выиграл президентские выборы.
«Я никогда не считала, что любая кухарка может управлять государством. И человек без необходимого образования, с очень специфическим кругозором не может быть главой государства, — говорит Шатилина. — Я никогда не голосовала за Лукашенко. Даже постоянно живя в Украине я имела белорусский паспорт и ходила на выборы. И всегда голосовала против Лукашенко. Человека его уровня я никогда не считала приемлемым для такой должности».
«Стыдно иметь белорусский паспорт»
Светлана принципиально хотела оставаться белорусской, поэтому не меняла гражданства на украинское. Даже когда из-за такой принципиальности возникали проблемы.
«Я с большим уважением отношусь к украинскому народу, мне очень близко его понимание свободы. Свобода для них — это то, без чего украинцы не могут дышать, и этот момент трудно понять части белорусов и особенно россиянам.
Но я хотела чувствовать себя белорусской, — объясняет Светлана. — В Украине я занялась туристическим бизнесом, у меня с 2003 года своя компания, и работаю я с Северной Европой. Надо было всегда много ездить, здесь мой белорусский паспорт стал проблемой: визы, все такое. И когда Европа сделала для украинцев безвиз, мне все говорили: Света, давай меняй паспорт! Но что-то внутри меня говорило, что я не хочу. И я оставалась белорусской.
Август 2020 для меня был всплеском гордости за Беларусь. Но, к сожалению, белорусам не хватило решительности. Такая черта, когда не хватает этого украинского бунтарства — если плевать, кто и что думает. И вот такие люди с ментальностью «чтобы всем было хорошо», «чтобы никого не обидеть» мне не близки.
Сегодня мне стыдно иметь белорусский паспорт. Есть такая категория людей «мы же простые люди, от нас ничего не зависит». И из-за них мне стыдно за то, что сейчас происходит в Беларуси. Когда началась война, я своими глазами видела, как по Ковельской трассе шли российские танки — и шли они из Беларуси.
Поэтому сейчас я впервые всерьез задумалась, чтобы наконец сменить гражданство. На 80% решила, что хочу иметь гражданство Украины. Но это дело не быстрое, кто его знает, может быть, что-то изменится в Беларуси и я пересмотрю свое решение.
В общем, процесс моего самосознания проходил две стадии. Первый момент, когда я только приехала в Украину, мы ездили по западной части, бывали в Ивано-Франковске, откуда родом мой муж. И помню, как я была на каком-то уличном концерте украинского исполнителя — и мне просто защемило, что это не белорусский язык, что у нас такого уважения к своему языку и культуре не было.
И второй момент был в 2014 году. Когда я поняла, что это такое — чувствовать себя гражданином определенной страны».
«Я тебя, сука, не боюсь, я у себя дома, вали в свой Таганрог…»
В Украине Светлана и Андрей Шатилины поселились в Ворзеле — это небольшой курортный городок под Киевом. Занимались бизнесом, растили двоих сыновей. Старший, 27-летний Никита, родился еще в Беларуси, младший, 22-летний Глеб, уже в Украине. Оба парня окончили университет имени Шевченко. Никита жил в Киеве, но работал в Гостомеле, в администрации, занимался там молодежью и спортом. Глеб учился в магистратуре, жил в Ворзеле с родителями.
Светлана с мужем и сыновьями
«До последнего действительно в Украине никто не верил, что война начнется. Но мы в семье понимали, что вторжение вполне возможно, в какой-то момент муж сказал: война будет, без вариантов. Мы готовились: купили нужные вещи, запасались топливом, фонариками, — рассказывает Светлана. — И 24 февраля утром я услышала звуки, не похожие на обычные самолеты, и что-то похожее на взрывы.
Муж и дети сразу направились в Киев, чтобы как-то помогать. Тем более, что Никита, старший сын, имел уже опыт: он раньше воевал добровольцем на Донбассе, даже был ранен под деревней Широкино.
Я одна осталась в Ворзеле. Потихоньку исчез свет, после газ. Но у меня был генератор, поэтому свет на какое-то время я имела. Ко мне приходили соседи ночевать, потому что у нас есть подвал. Сначала я вообще не планировала никуда уезжать — ведь мой дом здесь.
А 3 марта я живьем увидела российские танки».
Встречу с российскими военными Светлана эмоционально описала у себя в Фейсбуке:
«Утром, услышав близко гул техники, я взлетела на второй этаж и увидела то, что, наверное, называется БТР. Однотонного цвета, с белой буквой V на стороне. Пока я слетела вниз и добежала до забора, по моей улице Лесной уходили в сторону Бучи четыре эти армейские х*рни, за ними и между ними пешком шли солдаты.
В адрес двух из них (одному лет 35, с автоматом; второму лет 18 — 19 с ручной х*рней, похожей на пулемет) на расстоянии метров 7 — 10, глаза в глаза я эмоционировала:
«Ребята, чьи будете?»
И здесь вижу вдоль рукавов колорадские черно-оранжевые нашивки.
— Так вы русские? — улыбаются в ответ.
— Пошли на х**, чего сюда приперлись, кто вас сюда звал? — говорю.
Автоматная очередь в воздух.
Глядя в глаза старшему, говорю: «Я тебя, сука, не боюсь, я у себя дома, вали в свой Таганрог…»
Они явно не рассчитывали на такой прием, повернулись и пошли дальше.
Все это на фоне адреналина и злости, что рвали меня на части.
И постоянно вопросы в голове: русский солдат, конкретный Ваня, Петя, Коля, идущий к соседу в мирную страну на танке с оружием, не понимает, что он там будет делать?
Жена, девушка русского солдата, когда он вернется и привезет ей вещи, украшения, не понимает, что это мародерство? Из рассказа, услышанного мной от соседки с окраины Ворзеля: в ее дом пришли ночью за едой русские и забрали серебро и духи.
Вас, сука, дома не кормят, что вы претесь пожрать за столько километров от дома?»
В принципе, страшно не было, уверяет Светлана. Она говорит, самый страшный момент был однажды ночью, когда она проснулась от звука взрывов — и увидела их своими глазами.
В Ворзеле Светлана провела почти две недели войны. Но когда там появились российские войска, муж начал настаивать, чтобы женщина эвакуировалась. 9 марта Андрей заехал за женой с гуманитарным конвоем и они выехали.
Войну чувствуешь кожей
Сейчас Никита, старший сын Шатилиных, защищает Украину с оружием в руках. Младший, Глеб работает в военной администрации.
Андрей, Глеб и Никита Шатилины
Как не сойти с ума, когда знаешь, что твои сыновья защищают страну, один из них военный, которого могут убить в любой момент?
«Сначала вы не красите волосы, а после красите каждые две недели, потому что видите, что вся седая, — иронизирует Светлана. — Но еще в 2015 году, когда Никита пошел воевать добровольцем, мне многие говорили: как ты его отпустила? У меня даже был конфликт с моими родителями, которые живут в Минске.
Но я человек, для которого принципиально важна внутренняя свобода. Если человек взрослый, он имеет право принимать собственные решения, ведь это его жизнь. И я, как мама, могу его решения поддерживать либо нет. Висеть у сына на плече и скулить — не моя позиция.
Сын тогда сказал: мама, я иду добровольцем. Каких-то пафосных разговоров у нас не было.
В общем, в 2013-2014 годах я собирала помощь тем, кто был на Майдане, после военным. Поэтому, возможно, что-то обсуждать нам не было нужно — сын все видел и сам.
В 2015 году сын был пулеметчиком в разведке. И однажды с ним пропала связь на несколько дней. После звонок — сын. Говорит: мама, меня ранили. Я спрашиваю: руки-ноги целы? Отвечает: да.
Тогда мы забрали его в киевскую больницу. Поехали за ним мы сами, я и муж. И я помню эту атмосферу войны: переезжаешь блокпост, вдруг все меняется. Казалось бы, все то же, птички поют, солнышко светит, лето… Но просто чувствуешь что-то в воздухе, как животное, которое инстинктивно чувствует опасность.
И теперь такая же атмосфера была в Ворзеле. Достаточно было выйти на улицу, чтобы почувствовать кожей: война».
Светлана рассказывает, как успокаивает себя:
«Говоришь сама себя: твой сын взрослый, он принимает свои решения и имеет право на них. И ты не можешь ему мешать жить своей жизнью. И я принимаю его выбор. Горжусь ли им сейчас, гордилась ли в 2015? Конечно. Для меня гражданская позиция всегда была важна. Даже когда я была школьницей, меня во дворе называли «Светка-политика», потому что мы с папой всегда смотрели тогда еще «Международную панораму».
Сейчас Никита держит связь с матерью, но старается особо ее не волновать.
«Я спрашиваю его: ты там как-то оформился? Сын говорит: «Мама, все в порядке, не спрашивай».
Никита Шатилин попал даже в Инстаграм Зеленского: вот он, с автоматом в руках
Спрашиваю: ты где? Отвечает: в центре. Спрашиваю: а чем занимаешься? Говорит: мама, давай не будем об этом говорить, — рассказывает Светлана. — Конечно, непросто с этим внутри. Но я уверена, что мои сыновья пройдут эту войну и останутся живыми, в этом не имею сомнений».
«Нельзя выиграть войну, если правда не на твоей стороне»
Светлана и ее муж Андрей сейчас в Ивано-Франковске, занимаются гуманитарной помощью.
«На днях муж ездил на границу забирать машины скорой помощи, вез их на Киев, — говорит Светлана. — Эти машины передал человек, с которым мы раньше работали в туристической сфере.
Это украинский еврей, который жил в Финляндии, а после перебрался в Британию. Сейчас он собирает любую возможную помощь и присылает в Украину».
Светлана говорит, что сегодня она воспринимает белорусов по-разному.
«Есть люди с позицией, а есть те, «от кого ничего не зависит». Последним, возможно, неважно или страшно. Хорошо я отношусь к таким людям? Нет.
И когда все это закончится, мы снова начнем ездить по миру, первая реакция на слова «беларус» или «русский» будет негативной. Так же, как немцы получали после Второй Мировой, так же будут получать и русские. Если белорусский солдат ступит на украинскую землю, то так же долго отмываться придется и белорусам», — объясняет Светлана.
Но она уверена: в этой войне у россиян нет шансов.
«Один из сыновей купил книжку Сунь Цзы «Искусство войны». И там была хорошая мысль: нельзя выиграть войну, если правда не на твоей стороне. Русские в этой войне обречены от начала. Правда не с ними.
Вопрос лишь в том, сколько сил и времени понадобится Украине, чтобы победить. В том, что Украина победит, у меня сомнений нет».
