Энн Эпплбаум
В феврале 1994 года, в большом банкетном зале Гамбургской ратуши в Германии, президент Эстонии выступил с характерной речью. Стоя перед слушателями в вечернем костюме, Ленарт Мери прославлял ценности демократического мира, частью которого Эстония в то время стремилась стать.
«Свобода каждого отдельного человека, свобода экономики и торговли, а также свобода мысли, культуры и науки неразрывно взаимосвязаны, — сказал он гамбургцам. — Они являются предпосылкой жизнеспособной демократии».
Его страна, которая за три года до того вернула себе независимость от Советского Союза, придавала большое значение этим ценностям: «На протяжении десятилетий тоталитарного гнета эстонский народ ни на мгновение не переставал верить в эту свободу».
Но Мери также появился, чтобы предостеречь: свобода в Эстонии и во всей Европе вскоре может быть под угрозой. Российский президент Борис Ельцин и его окружение возвращаются к языку империализма, говоря о России как о primus inter pares — первой среди равных — в бывшей советской империи.
В 1994 году Москва уже была охвачена ресентиментом, враждой и имперской ностальгией. Российское государство формировало нелиберальное представление о мире и уже тогда готовилось его навязывать.
Мери призвал демократические страны помешать этому: Запад должен «предельно четко дать понять российскому руководству, что еще одна империалистическая экспансия не будет иметь ни единого шанса».
На этих словах вице-мэр Санкт-Петербурга Владимир Путин поднялся и вышел из зала.
В тот момент предосторожности Мери разделяли все некогда порабощенные народы Центральной и Восточной Европы, и эти предостережения были достаточно сильны, чтобы убедить правительства Эстонии, Польши и других стран взять курс на вступление в НАТО.
Их приняли, потому что никто в Вашингтоне, Лондоне или Берлине не верил, что эти новые члены имеют большое значение. Советский Союз прекратил свое существование, вице-мэр Санкт-Петербурга не считался важной личностью, и вероятность того, что Эстонии будет нужна защита, была исключена.
Вот почему ни Билл Клинтон, ни Джордж Буш-младший не предпринимали особых попыток вооружить или усилить новых членов Североатлантического альянса. Только в 2014 году администрация Обамы наконец разместила немногочисленный военный контингент в этом регионе — главным образом для того, чтобы успокоить союзников после первого российского вторжения в Украину.
Больше никто во всем западном мире вообще не чувствовал никакой угрозы. В течение 30 лет западные нефтяные и газовые компании инвестировали в Россию, сотрудничая с российскими олигархами, которые открыто разворовали подконтрольные им активы. Западные финансовые учреждения также имели прибыльный бизнес в РФ: они создавали системы, позволяющие тем же российским клептократам вывозить украденные деньги и анонимно размещать их в западных банках или вкладывать в зарубежную недвижимость.
Мы убедили себя, что нет ничего плохого в том, чтобы способствовать обогащению диктаторов и их приближенных. Мы решили, что торговые отношения изменят наших торговых партнеров. Богатство приведет к либерализму. Капитализм приведет к демократии, а демократия приведет к миру.
В конце концов, такое уже случалось. После катастрофы 1939-1945 годов все европейцы на самом деле дружно отказались от империалистических войн и попыток захвата территории. Они перестали мечтать об уничтожении друг друга. Вместе с тем часть мира, в котором начались две самые страшные войны из тех, что когда-либо видел мир, создала Европейский Союз — организацию, призванную разрешать конфликты путем переговоров и содействовать сотрудничеству и торговле.
Эта трансформация Европы — и особенно невероятное превращение Германии из нацистской диктатуры в движущую силу интеграции и процветания континента — и заставило европейцев и американцев поверить в то, что они создали набор правил, которые позволят сохранить мир не только на собственных континентах, но, в конце концов, и на всей планете.
Долго, слишком долго хранители либерального мирового порядка не желали осознавать перемены. Опорой этому либеральному мировому порядку служила мантра «Никогда снова». Никогда не будет геноцида. Никогда более крупные государства не смогут стереть с облика земли более мелкие страны. Никогда больше мы не попадем на удочку диктаторов, говорящих на языке массовых убийств. Мы будем знать, чем ответить, услышав подобное, по крайней мере в Европе.
Но пока мы счастливо жили, находясь в иллюзии, что «никогда снова» действительно что-то значит, российские лидеры, обладатели самого большого в мире ядерного арсенала, восстанавливали армию и пропагандистскую машину, предназначенную для содействия массовым убийствам, а также мафиозное государство, контролируемое крохотной группкой людей, не имеющей никакого сходства с западным капитализмом.
Долго, слишком долго хранители либерального мирового порядка не желали осознавать эти изменения. Они смотрели в другую сторону, когда Россия «усмиряла» Чечню стоимостью десятков тысяч жизней. Когда Россия бомбила школы и больницы в Сирии, западные лидеры решили, что это не их проблема. Когда Россия впервые вторглась в Украину, они убедили себя в том, что можно не волноваться: Путин, наверное, удовлетворится аннексией Крыма. А когда Россия напала на Украину второй раз, частично оккупировав Донбасс, они не сомневались, что ему хватит здравого смысла остановиться.
Даже когда россияне, разбогатев за счет клептократии, которой мы способствовали, покупали западных политиков, финансировали ультраправых экстремистов и проводили кампании по дезинформации во время американских и европейских демократических выборов, Америка и Европа все равно отказывались воспринимать их всерьез. Просто несколько постов в Фейсбуке, что с того.
Мы не думали, что находимся в состоянии войны с Россией. Зато мы были уверены, что нам и нашей свободе ничто не угрожает, что мы защищены соглашениями, гарантиями неприкосновенности границ и нормами и принципами либерального мирового порядка.
То, что эта вера является беспричинной, показало третье, более жестокое вторжение в Украину. Российский президент открыто отказался признавать существование легитимного украинского государства: «Русские и украинцы, — заявил он, — один народ, одно целое». Его войска наносили удары по мирным жителям, больницам и школам. Его стратегия была направлена на то, чтобы породить потоки беженцев и таким образом дестабилизировать Западную Европу.
То, что «никогда снова» — это только пустой звук, становилось очевидным по мере того, как геноцидальный план воплощался на наших глазах прямо у восточной границы Евросоюза.
Другие автократии внимательно наблюдают за тем, что мы сделаем в связи с этим, поскольку Россия — не единственное государство, претендующее на территории соседей, стремится уничтожить целые народы и без стеснения применяет массовое насилие. Северная Корея в любой момент может атаковать Южную и имеет ядерное оружие, способное поразить Японию. Китай пытается уничтожить уйгуров как отдельную этническую группу и вынашивает имперские планы в отношении Тайваня.
Мы не можем вернуться в 1994 год и выяснить, как все сложилось бы, если бы мы прислушались к предостережению Леннарта Мери. Но мы можем честно посмотреть в лицо будущего. Мы можем перечислить главные проблемы и задачи, стоящие перед нами, и подготовиться к их решению.
Либеральный мировой порядок не устанавливается сам собой, и правила существуют только при условии, что кто-то следит за их соблюдением.
Если демократии не защитят себя совместными усилиями, то силы автократии их уничтожат.
Я специально использую слово «силы» во множественном числе. По понятным причинам, многие американские политики предпочли бы сосредоточиться на многолетнем столкновении с Китаем.
Но когда Россией правит Путин, Россия тоже ведет с нами войну. Так же как и Беларусь, Северная Корея, Венесуэла, Иран, Никарагуа, Венгрия и, не исключено, что еще много других.
Возможно, мы не хотим вступать с ними в противостояние, возможно, нам даже нет до них дела особого. Но им есть дело до нас. Они понимают, что для их автократической формы управления опасен язык демократии, борьбы с коррупцией и правосудия — и знают, что этот язык берет начало в демократическом мире, нашем мире.
Эта битва — не абстрактная. Для нее необходимы армии, тактические наработки, оружие и долгосрочные планы. Она требует гораздо более тесного союзнического взаимодействия не только в Европе, но и в странах Тихоокеанского региона, в Африке и Латинской Америке. НАТО нужно начать действовать так же, как в годы Холодной войны, с учетом того, что приступ может произойти в любую минуту, а не когда-то в будущем.
Решение Германии увеличить расходы на оборону на 100 миллиардов евро — это хорошее начало, как и заявление Дании о планах увеличить оборонные расходы. Но углубление сотрудничества в военной и разведывательной сферах может потребовать создания новых структур — например, Европейского легиона на базе Европейского союза, Балтийского альянса, включающего Швецию и Финляндию, а также переосмысление того, какими должны быть наши инвестиции в европейскую и тихоокеанскую оборону.
