Фото: nia_smooth / Instagram
«Нет ни света, ни интернета, еду готовят на костре»
«У меня есть знакомые из Чернигова, они ездят по стране и волонтерят: вывозят людей из горячих точек, доставляют гуманитарку, бронежилеты. Многие из них даже не имеют сейчас работы, и я спрашивала, как они справляются в денежном плане. Мне ответили, что они тратят на это собственные сбережения, но сейчас нельзя по-другому, ведь исход войны зависит от нас всех.
Эти знакомые предложили мне поехать с ними в Чернигов и в село под ним, куда вообще не доезжает гуманитарка, развозит помощь и лекарства. В итоге пробыла там три дня.
Первое впечатление? Было страшно слышать те истории, которые рассказывают люди, не была готова видеть настолько разбитый город. Одно дело, когда ты слышишь о войне только по новостям, и другое — когда видишь эти разбитые дома, воронки в земле и понимаешь реальность войны, то, что есть убитые люди и сломанные судьбы.
Было очень тяжело с первого момента, как я только оказалась в пригороде Чернигова. Увидела разбитые школы, жилые дома, просто руины — и оттуда, из-под завалов, еще не достали всех людей. Мы посетили село Киенка, что находится возле Чернигова. Местная фельдшер рассказала мне, что две больницы в Киенке были полностью разрушены, в местной школе выбиты окна, у людей нет ни света, ни интернета. Люди, которые помогают нам с гуманитаркой, просят отчет по ней, так в Киенке нам предложили написать отчет от руки, так как у них нет возможности что-то напечатать.
Ксения Гладенькая. Фото: nia_smooth / Instagram
Еду в том селе готовят на костре или в старых печах, если таковые еще сохранились у кого-то дома. Была в подвале, где работает эта фельдшер, туда к ней приходят пациенты, она их осматривает. И там очень сыро и холодно, думаю, минусовая температура, но там даже кровати стоят, то есть девушки там спят.
Для меня самым страшным за те три дня была беседа с этой фельдшеркой из Киенки и ее рассказ о том, как на ее глазах в одного доктора попал снаряд и его разорвало на части. Когда она рассказывала это, она так смотрела на меня, словно все еще видит тот момент перед собой, и очень боролась, чтобы не заплакать. Это человек, который видел столько смертей, и не имеет даже времени на то, чтобы погрустить по этим людям, ведь ей нужно помогать живым.
В Киенку не доезжает гуманитарка, так как сначала помощь везут в Чернигов, но и в Чернигове ее не хватает. Мне рассказывали, что за день до нашего приезда в один из черниговских дворов привозили гуманитарку, и люди бились за пригоршни риса.
Здесь и далее — видео из Чернигова, предоставленное собеседницей
Что касается самого Чернигова, то разрушения там значительные. Например, если снаряд влетел в многоэтажку, то дом априори находится в аварийном состоянии. Мы были около девятиэтажного дома, где этажи с 6 по 9 почерневшие, так как в дом попал снаряд. Часть дома просто вылетела насквозь, и вниз от нее идет трещина почти до первого этажа, то есть дом может обвалиться в любой момент. И таких домов много, много где выбиты окна или сожжена внешняя часть дома, или на заборе или на доме дыры от осколков снарядов. Осколки же тоже очень опасны, даже если снаряд не попадает в дом, осколки пробивают стены».
«Женщина стояла в очереди за гуманитаркой семь часов»
«В Чернигове работают, может, несколько аптек и магазинов, иногда можно встретить работающие банкоматы, но там бывают ограничения — например, нельзя снять более 500 или 1 000 гривен [56 или 112 белорусских рублей]. С учетом того, как там подскочили цены, 500 гривен — это почти ничего, даже полкило тушенки стоит 130 гривен.
В городе не хватает лекарств, причем обычных, даже лекарств от повышенного давления или для больных сахарным диабетом. Встретила девушку, которая получила химический ожог, так она не просто не может обратиться в больницу за лекарствами (так как их там нет), она даже не может где-то это лекарство купить, в городе просто ничего нет.
Продуктов не хватает, их продают с большой наценкой. Видела, как в двух метрах от машины с бесплатной гуманитаркой люди продают сахар по цене 50 гривен [5 белорусских рублей] за упаковку, а крупу и муку продают еще дороже. Килограмм очень своеобразного мяса с салом стоил там 250 гривен [28 рублей], пачка чипсов — 65 гривен [7 рублей]. Даже в Киеве нет таких цен, тем более в Чернигове, где у людей нет денег.
Люди выходят из подвалов, у большинства из них проблемы с верхними дыхательными путями, ведь в подвалах не просто холодно и сыро, а еще и есть плесень. Я сама просидела девять суток в белорусской тюрьме, где была плесень на стенах, так у меня после освобождения был бронхит, а люди сидят в тех подвалах больше месяца, и никаких лекарств в городе сейчас не купить.
Полицию и военных я в городе почти не видела. Думаю, что сейчас все они переброшены в места, где идут бои, или на КПП, но сам город они не патрулируют. Обычные люди в городе есть, правда, увидеть их можно только тогда, когда привозят гуманитарку. Женщина из очереди за помощью рассказывала мне, что стояла в той очереди 7 часов и была далеко не уверена, что в итоге получит какую-то гуманитарку.
Как-то мы привезли еды одной бабушке в Чернигове, и она попросила нас помочь ей открыть консервы из гуманитарки. Открываем — а там запах и вид французского сыра, но ведь гуманитарка не должна быть такой! Хорошо, что мы это увидели и бабушка не съела те консервы. Спрашивали, откуда к ней попала испорченная гуманитарка, говорит — не знает, какие-то люди просто приехали и раздали коробки с «помощью».
Та самая испорченная гуманитарка
Там же еще разрушили мост, через который раньше можно было попасть в город. Когда мы туда заезжали, на месте моста лежали какие-то железные пластины, мы стояли в очереди на проезд где-то час. В Чернигове почти нет бензина, но он нужен для работы генераторов. В городе проблемы со связью — она есть только в районах, где есть свет. А вот, например, в доме, где я пару дней ночевала, интернета совсем не было, мобильная связь работала с перебоями».
«Местные без связи не знают, нужны ли они кому-то»
«Люди не хотят уезжать из Чернигова, ведь это их родной город, их родина. Почему они должны уезжать? Пусть, как они говорят, уходят рашисты.
Местные рассказывали мне, что они не знают, нужны ли они кому-то. Без интернета и связи неизвестно, помнит ли кто-то о них, придут ли их спасать. Одна девушка мне рассказала, что они делали себе еду из свиной муки — просто смешивали ее с водой и что-то готовили. Думаю, так она называла муку низкого качества, возможно, что-то, чем кормят животных.
Что касается времени в осаде, люди рассказывали, как они сидели в убежищах. Кто-то наоборот отказывался туда идти. Встретила милую-милую бабушку, которая не пошла в укрытие к своей дочери, так как решила нигде не прятаться и, если ей уже пора умирать, умереть дома. Слышала истории о пыли в бункерах, о том, как там нечем было дышать.
Видела также парней, которые были в русском плену. Спросила у них, могут ли они рассказать свои истории на видео, так они сразу же закрылись. Сказали, что русские солдаты знают их адреса и они, те жители, не хотят, чтобы за ними снова пришли.
Все, с кем бы я ни беседовала, повторяют одну и ту же фразу: самое страшное — это когда летит самолет, ведь ты не знаешь, куда упадет бомба. Слава богу, я сама никогда не слышала, как летят эти военные самолеты. Надеюсь, мы никогда не будем такое переживать — ситуацию, когда от тебя не зависит, умрешь ты или нет.
Жители Чернигова и пригородов рассказывали о русских разное. Но, думаю, общим было их нежелание делить всю нацию только на плохих и на хороших. Люди из пригородов, куда успели зайти русские, говорили, что были среди них и более адекватные, и такие, кто не должен называться человеком. Но в ситуации, когда вокруг очень жестоко расправляются с людьми, жители радуются уже тому, что их не убили и что у них не снесли из дома всю еду.
Некоторые украинцы пытаются оправдывать русских — мол, им приказали, сами они, может, не начали бы этого делать. Они рассказывали, как русские в конце февраля или в начале марта завезли в одно из сел гуманитарку, но украинцы ее не ели. Говорили: буду голодать, но это есть не буду, многие думали, что в ту еду что-то намешали.
У меня сохраняется мнение, что то, что здесь происходит — это не война России против Украины, это борьба диктатуры против демократии, и Украина борется за всех нас. Поэтому мы должны помогать ей, насколько это возможно. Падет кремлевский режим — автоматом падет и белорусский».
«Наша Ніва» возобновляет сбор донатов — поддержать просто
Читайте также:
«Краматорск — это город, где они хотят замкнуть кольцо». Военный эксперт — о тактике наступления российских войск в ближайшие дни
«Много раненых, с оторванными конечностями». Вот что рассказала мать выжившего моряка из крейсера «Москва»
