Владиславу Корецкому 26 лет. Парень жил в Минске, работал осветителем на «Беларусьфильме».
В юности Владислав был чемпионом Беларуси по греко-римской борьбе, а последние несколько лет заинтересовался танцами.
Как осветитель, он принимал участие в съемках фильма «Уроки фарси» режиссера Вадима Перельмана. Картину выдвинули на премию «Оскар» 2021 года от Беларуси. Но на премьеру ходила только мать Владислава, сам он с 14 августа 2020-го находится за решеткой.
В 2020 году Владислав стал волонтером штаба Виктора Бабарико, собирал за него подписи. Через шесть дней после президентских выборов парень вместе с другими волонтерами — Игорем Ермоловым, Николаем Сасевым, Дмитрием Конопелько — задержали в рамках дела о массовых беспорядках.
Владислава и остальных обвиняли по двум уголовным статьям — ч. 2 ст. 293 («участие в массовых беспорядках»), ч. 3 ст. 293 («обучение или иная подготовка лиц к участию в массовых беспорядках, или финансирование этой деятельности»).
Гособвинение утверждало, что каждый из четверых «намеревался лично участвовать в массовых беспорядках, частично предоставил неустановленным лицам из числа участников массовых беспорядков в целях применения указанные выше предметы».
Предметами, которые по мнению обвинителей должны были стать орудиями преступлений, являются два слесарных молоточка, не менее 90 лазерных указок, две зажигалки, два пиротехнических изделия.
Адвокаты обвиняемых настаивали, что сами лазерные указки не могут быть оружием, потому что не соответствуют признакам определения этого термина, указанным в статье 1 закона «о массовых мероприятиях в РБ». Там сказано, что оружие — это орудия и предметы конструктивно предназначенные для поражения живой или иной цели. А указки не могут их поражать, причинять телесные повреждения или каким-либо иным образом быть орудием вооруженного сопротивления.
Судья Светлана Бондаренко решила удовлетворить запрос старшего помощника прокурора Московского района Минска Романа Бизюка и признать всех четверых виновными. Каждого приговорили к 5 годам лишения свободы с отбыванием в колонии усиленного режима.
Владислав Корецкий сейчас отбывает наказание в исправительной колонии №1 в Новополоцке.
Его мать рассказала проекту «1906», о чем пишет парень ей в письмах и как она держится без него уже два года.
«6 сентября должна была быть встреча с ним. За день до этого я позвонила в колонию, мне сказали, что он в каком-то штрафном отряде. Мужу ответили, что он в ШИЗО.
На самом деле все было иначе: 5 сентября он вышел оттуда, 6-го он нас ждал целый день. Надеялся, что мы приедем. Об этом он написал в письме», — рассказывает мать политзаключенного Ирина.
За лето от Владислава к ней пропустили только 5 писем.
Сколько раз парень был в ШИЗО, неизвестно.
«22 июня мне нужно было отдать ему передачу. Снова не удалось, поэтому он снова был в ШИЗО. Потом он мне позвонил и сказал приезжать 8 или 17 июля.
Мы позвонили 7-го в колонию, нам ответили, что он в ШИЗО. И 17-го он снова там был. Может, его выпускали оттуда на пару дней, — не знаю.
В тот день, 22 июня, я хотела попасть к начальнику колонии. Меня не пустили, сказали писать заявление и тогда будет встреча с ним. То, что от Минска это 300 километров, а я инвалид — это никого не волнует», — говорит она.
Летом Владислав писал матери, что его переведут «в другую тюрьму с жесткими условиями».
«Насколько я знаю от других людей, политических в таких тюрьмах очень сильно прессуют, — рассказывает женщина. — Он мне в письмах пишет, что все нормально, но я понимаю, что нет.
Он не объяснял, за что его постоянно сажают в ШИЗО. Такое в письме не напишешь. Знаю, что там наказывают за абсолютно пустяковые вещи: не туда поставил кружку, не застегнул одежду.
Человека, который проходил вместе с Владом по этому делу, также резко перевели в колонию в Витьбе. Родители месяц не могли никак с ним связаться, а потом пришло письмо».
Последнее свидание у Ирины с сыном было 5 апреля в гостинице при колонии.
«Не могу сказать, что там люди были какие-то жестокие. Наоборот, они более-менее лояльно к нам относились. Гостиница, в которой мы с сыном в колонии встречались, очень приличная. Не чувствовала, что нахожусь в тюрьме.
У нас было много разговоров в тот день. Он спрашивал о друзьях. Рассказывала ему, что у них, у наших близких. О чем-то другом не говорили, потому что я прекрасно понимала, что лишнего говорить нельзя», — вспоминает мать.
«Наша Ніва» обратилась к правозащитнику Павлу Сапелко. Он объяснил, кто несет ответственность за помещение заключенного в ШИЗО.
«Никаких норм, сколько человека могут держать там, сколько раз его туда могут садить за какое-то время, не существует, — говорит он. — Например, пробыл 15 суток, отвели на осмотр к врачу и снова посадили в ШИЗО.
По уголовно-исполнительному кодексу есть только правило, что размер самого взыскания должен быть в пределах 15 суток. Их назначают просто подряд.
В таком режиме просидел бывший политзаключенный Михаил Жемчужный.
Помещают туда за нарушение внутреннего распорядка. Далее администрация выбирает взыскание, соответствующее тяжести поступка. На одни и те же действия осужденных могут реагировать по-разному.
Ответственность за это несет администрация колонии, за помещение в ШИЗО — ее начальник или заместитель», — говорит правозащитник.
Может ли со временем то, что делают с политзаключенными в лукашенковских тюрьмах, судом быть признано как пытки?
Это станет ясно после выхода политзаключенных на свободу, когда удастся собрать больше свидетельств.
«Как минимум здесь можно говорить о жестоком, бесчеловечном отношении», — говорит Павел Сапелко.
Читайте также:
«Первая пятерка»: кто те белорусы, которых будут судить заочно
Задержали еще одного бывшего силовика
Против певицы Мерием Герасименко все же завели уголовное дело и сняли с ней видео
