Автор книги — доцент кафедры истории свободного университета Берлина и научный сотрудник Центра истории и экономики колледжа Магдалины Кембриджского университета Франциска Экселер. Она получила степень доктора философии в Принстонском университете, стажировалась в Международном центре истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий при Высшей школе экономики в Москве.
Книга получила литературную премию Эрнста Френкеля, присуждаемую ежегодно за книгу о Холокосте, его контексте и последствиях, а также о геноцидах ХХ века.
Исследовательница пытается разобраться, в какой степени люди принимали, а в какой подвергали сомнению и видоизменяли официальную советскую память о войне.
Автор анализирует послевоенное преследование и наказание советских граждан, которых обвинили в сотрудничестве с нацистами во время войны. Она показывает, как люди искали справедливости, мести или помощи у соседей и суда.
Исследование состоит из шести частей. Рассказ историк начинает с показа «спорности восточноевропейского пограничья» до 1941 года. Далее рассматриваются времена оккупации и положение после освобождения в 1944 году. Существенное внимание обращено на политику, которую проводили советские власти в отношении людей, живших во время войны на оккупированных территориях. В отдельном разделе автор демонстрирует, как война отразилась на судьбах отдельных семей и людей. Последний раздел посвящен рассказу о том, как в БССР происходило построение официального взгляда на войну и оккупацию.
Говоря о временах оккупации, автор отмечает, что невозможно было существовать такое долгое время без контактов с оккупационным режимом и вольно или непроизвольно некоторые люди становились втянутыми в преступления нацистов. В регионах, где разворачивалась советская партизанская война, люди сталкивались с требованиями не только со стороны немцев, но и со стороны партизан.
Выполнишь требование партизан — тебя накажут немцы. Выполнишь требование немцев — накажут партизаны.
Причины связи с немцами или партизанами часто были гораздо более сложными, чем их показывал упрощенный советский и постсоветский дискурс.
И речь здесь идет не только и не столько о сотрудничестве с оккупантами или героической борьбе против них, а о том, какой выбор могли сделать и делали люди в обстоятельствах, которые часто можно охарактеризовать как отсутствие выбора, как этот выбор повлиял впоследствии на их дальнейшую жизнь.
Возвращение к «нормальности» происходило в условиях, когда каждый знал и помнил и реальных преступников, и жертв. И среди первых, и среди вторых были соседи, бывшие одноклассники, родственники.
То, как это помнили люди, не всегда вписывалось в категории, которые навязывались властями. Люди, жившие под оккупацией, свой прагматичный выбор оправдывали необходимостью выживания в заданных обстоятельствах.
Для показа сложностей послевоенного времени, формирования канона правды о войне автор использует письма простых людей к властям.
Франциска Экселер также использует материалы послевоенных судов по преследованию и наказанию советских граждан, обвиняемых в военном сотрудничестве с нацистами, рассказывает о выработке в законодательстве определения «измены». Историк отмечает расплывчатость этого термина, что давало возможность назначить одинаковое наказание как полицейскому, так и женщине, работавшей на кухне у оккупантов, чтобы иметь кусок хлеба для детей.
Автор отмечает и опасность борьбы за справедливость, за историческую правду.
Историк Ирина Романова, обратившая внимание на эту книгу, в своей рецензии отмечает, что в контексте последних событий очень интересно для белорусского читателя будет посмотреть на то, как формировались ключевые понятия, в которых надлежало описывать прошлую войну, прежде всего «всенародная партизанская война», и как происходило придание понятию «всенародная» четкого этнонационального звучания.
Франциска Экселер доказывает, что в пронизанном антисемитизмом послевоенном официальном дискурсе само понятие «белорусский народ» на самом деле означало исключение из официального нарратива евреев и как жертв, и как героев.
Отдельный раздел книги («Молчание и искажение: жизнь с неопределенным») как раз и посвящен тем, кто не попал в официальные нарративы, вынужден был молчать, жить с непроговоренной травмой: евреи как герои и жертвы, польские партизаны из Армии Крайовой, женщины-партизанки.
Исследование насыщено личными историями. Автор записала интервью сама или воспользовалась оставшимися мемуарами. Среди ее героев — Ольга Бембель-Дедок, Владимир Хартанович, Хася Барнштейн-Белицкая, Литман Мор, Зофья Бжезовская, Василь Быков, Лев Авсищер, Зинаида Суворова и Владимир Светлов.
Она пишет: «Их личные жизни не пересекались, по крайней мере, так, как они знали. Они говорили и писали на разных языках — белорусском, польском, идише и русском — и исповедовали разные религии: православие, католицизм и иудаизм. Ольга Бембель-Дедок, русскоязычная художница, жила в Минске; Хася Барнштейн-Белицкая была социалисткой-сионисткой из Гродно, Владимир Хартанович — белорусским националистом и коммунистом из небольшой деревни возле Налибокской пущи, а Зинаида Суворова работала администратором в театре города Орша».
Автор сумела показать истории выживания этих людей в заданных обстоятельствах. Это наиболее эмоциональная часть книги.
Ирина Романова обращает внимание еще на один, на ее взгляд, неприятный момент для белорусского историка: «Автор пишет для иностранного читателя, а ему все еще нужно давать введение в краткую историю Беларуси. С одной стороны — это удобно и правильно — читатель будет знать, что предшествовало событиям, контекстам и т.д. Но с другой — это свидетельствует о том, что Беларусь для западного читателя (а книга является научным, а не популярным изданием) все еще малоизвестная страна».
Читайте еще:
Ужасная судьба «приостановленной революции» в Беларуси — новая книга французского социолога Ронана Эрвуэ
Пинские болота и полешуки без сладких стереотипов
