Иллюстративный снимок. Фото: «Наша Ніва»
«Опыт травмы позволил критически отнестись к личной сексуальности или переформулировать правила отношений»
Валерия уехала из Беларуси в июне 2022-го. Девушка поступила в магистратуру в Вильнюсе.
«После войны стало понятно, что все, надо ехать. Круг сужается, и ты понимаешь, что где-то в каком-то списке ты есть и можешь быть следующим. Плюс мы с парнем оба работали в Беларуси в сфере культуры. И после протестов репрессии в этой сфере, да как и во всех остальных, стали очень активными», — рассказывает она об отъезде.
Девушка старается исследовать то, что лично ее волнует.
«Знаете, это как женщины, которые сталкивались с домашним насилием, идут работать в фонды по поддержке жертв такого насилия. Или люди, борющиеся со СПИДом, обычно помогают людям с такой же болезнью или с ВИЧ. Для меня было как-то очевидно, что надо написать о Беларуси, о протестах, о революции», — говорит она.
Валерия Боровец. Фото: Иван Смоляр
В 2020-м общество, где за ценность принимается личная свобода и ответственность, столкнулось с жестокостью под лозунгом «иногда не до законов», с режимом, функционирующим в соответствии с совершенно другими установками.
В магистерской работе Валерия поставила цель исследовать, как наблюдение за насилием влияет на личную жизнь человека, его телесность и сексуальность.
Например, визуальные образы насилия формируют взгляд и отношение человека к жестокости. Они могут вызывать как сочувствие или эмпатию, содержащую элемент солидарности и коллективной ответственности, с одной стороны, так и своеобразную легитимизацию жестокости — с другой.
Также в магистерской работе Валерия рассмотрела, как события в Беларуси отразились на формировании идентичности и на культурных кодах последующих поколений.
«Я искала конкретно примеры, когда это отразилось на сексуальности. Вот самое простое: эмбарго на сексуальные отношения с антагонистом. Помните, как девушки на протестах кричали: «Вам никто не даст»? И следующее, что меня интересовало, как опыт травмы позволил критически отнестись к личной сексуальности или переформулировать правила отношений.
Происходит как бы смещение травматических переживаний общества во внутрь. Когда человек воспринимает эту травму как свою личную, это непосредственно может влиять на его тело, сексуальность, его практики», — говорит она.
«Некоторые говорили, что во время протестов секс для них был неуместен»
Девушка взяла 11 интервью у белорусов в возрасте от 20 до 45 лет, которые в 2020-м жили в стране. Среди них большинство — женщины и один гомосексуальный мужчина.
Все опрошенные рассказали, что на них сильно повлияли протесты и стресс, это привело к изменениям в сексуальной жизни.
Либидо либо высоко взлетало, потому что только таким образом человек мог избавиться от стресса, либо резко падало, так как было не до этого во время протестов и других событий в стране.
«Некоторые говорили, что во время протестов секс для них был неуместен. Это показывает механизм солидарности с жертвой, когда таким образом цензурируется своя радость, удовлетворение, в целом атрибутика нормальной жизни. Таким образом люди показывали, что они солидарны со страдающими. Такой отказ осознают как гражданскую позицию.
Одна из опрошенных девушек, имевшая опыт заключения, отказывает себе в нормальной жизни, чтобы быть вместе с теми, кто остался в Беларуси, так как люди там не могут жить полноценной жизнью. Она сознательно отталкивает, блокирует мысли о собственной сексуальности.
Другая опрошенная девушка размышляла: в случае, если она забеременеет, а ситуация в регионе будет нестабильной — война начнется, страна станет очень бедной, — где этот ребенок будет жить? Она боится, что, например, придется ребенка перебрасывать через колючую проволоку», — рассказывает Валерия.
«Гражданская солидарность становится основой для сексуальной коммуникации»
Некоторые опрошенные девушки осознали, что не готовы терпеть в отношениях с партнером неравенство.
«Одна из девушек рассказала, что после того что случилось, она почувствовала на себе изнасилование государством, почувствовала абсолютную власть насильника. И затем сказала, что с одной стороны ей стало проще смотреть на секс с культурной точки зрения (табу), с другой — она убедилась в ценности равенства, для нее стало неприемлемым любое проявление дисбаланса власти в личных отношениях с мужчинами в ту или иную сторону.
Иллюстративный снимок. Фото: «Наша Ніва»
Еще в рамках работы я делала интервью с психологами, и одна из них поделилась опытом своей клиентки, которая во время протестов не могла заниматься сексом с мужем, так как они как раз практиковали вот такое подчинение, и для нее репрезентации насилия во время протестов склеились с собственным опытом и пришлось вместе с психологом как-то эти картинки отделять друг от друга», — объясняет Валерия.
Сексуальное насилие даже через репрезентации физического насилия, наблюдение за этим — один из методов политического подчинения», — говорит она.
Одна из девушек, которую опрашивала Валерия для исследования, отметила, что ее типаж мужчин после протестов изменился.
«Сейчас это травмированный человек (страдает по родине, за Беларусь). То есть такая гражданская солидарность становится основой для сексуальной коммуникации. Одна из девушек отмечала, что партнер должен справляться с этой травмой наравне с ней.
У всех опрошенных белорусов политический кризис проник в общение в виде запрета на отношения с антагонистом, невозможности общения с аполитичными или не заинтересованными в нашей реальности людьми. Например, один парень признался, что после начала войны ему было неловко ходить на свидания с украинцами. Так или иначе политический критерий присутствует», — рассказывает Валерия.
Читайте также:
Звонить бывшему можно, следить за ним в соцсетях и видеться с его друзьями — нет. Психолог рассказала, как справиться с болью разлуки
Белоруски назвали привычки у мужчин, которые их раздражают
«Секс — это главное, ради него все и делается». Известные белорусы рассказали, что убивает любовь
