В IТ Александр Кувшинов около 13 лет. Он топ-менеджер компании Gurtam — директор подразделения Wialon, которое разработало систему спутникового мониторинга для бизнеса. Но многие запомнили его, как айтишника на велосипеде, которого задержали в июле 2020-го, когда тот ехал подать жалобу в ЦИК.
«Наша Ніва» встретилась с Александром и побеседовала о релокации IТ, выборе между белорусскими работниками и иностранцами, репетиции перед визитом Лукашенко в ПВТ и жизни с четырьмя детьми в Литве.
О кадрах из офиса по БТ, экстренном отъезде и встрече с братом после тюрьмы
«Наша Ніва»: Вы уехали в сентябре 2020-го после сюжета БТ о PandaDoc (там работал брат Виктор Кувшинов. — НН). Как выглядел этот отъезд?
Александр Кувшинов: когда я увидел в том числе себя в сюжете по БТ (на то время мой брат Виктор был уже за решеткой), я понял, что они продолжают что-то расследовать и в мою сторону. Они имели носители информации, которые взяли у Виктора и где могла быть информация, связанная со мной. В том сюжете были кадры, снятые в моем офисе.
Отъезд был очень срочный — с пятницы, когда сюжет появился, прошло несколько дней, когда я и четверо детей были уже на самолете на пути в Турцию. Был интересный эпизод, когда мы проходили контроль в аэропорту. Мы с женой специально пошли в отдельные кабинки — если у меня возникнут трудности, она по крайней мере пройдет. Мы одновременно заходим в кабинки, в итоге я прохожу, а ее еще не выпускают. И я стою жду: пустят или нет? А если нет, дети же там без взрослых останутся… Те минуты тянулись очень долго, но в итоге все закончилось хорошо, мы побыли какое-то время в Турции, а после через Украину попали в Литву.
«НН»: В Минске дети получали образование по-белорусски. Как сейчас?
АК: Сейчас они обучаются в британской школе. Самому младшему моему сыну 5, и дома с ним мы чаще даже по-английски разговариваем. Это главная положительная сторона — что дети получили жизнь в европейской стране, с европейскими законами и в том числе европейской системой образования.
Я вижу эту разницу, и в государственной системе образования в том числе, так как старший сын ходил в белорусскоязычный лицей Франциска Скорины в Вильнюсе. Директор сама нас встретила, все объяснила и провела экскурсию. Нас зачислили в течение нескольких дней, бесплатные учебники выдали.
В Беларуси в какую бы школу ты ни записывался, все начнут с вопросов: чем вы можете помочь нашей школе? Здесь и близко об этом не говорят. Один раз только речь шла о деньгах.
В Литве 1,2% своего подоходного налога каждый может жертвовать любой некоммерческой организации. И учительница нам говорит: «Мне очень неудобно об этом разговаривать, но есть такая система, будет хорошо, если вы поддержите именно нас».
«НН»: Еще какое-то отличие в школе увидели, может, в самом процессе обучения?
АК: Школы здесь больше направлены на разнообразное развитие, чем на изучение определенных научных дисциплин. Первые месяцы уроки были онлайн, поэтому мы слышали, как они проходят. Например, на физкультуре детям сказали, какой фитнес-трекер установить, что делать, и они сбрасывали учителю свои шаги и т.д. Такие предметы, как биология, химия, здесь сгруппированы и имеют прикладной характер. Математика тоже. Что, может быть, не дает тому, кто способен в математике, с детства делать на этом уклон. Но мы видим, как гармонично развиваются дети и как им приятно быть в школе.
Больше времени на коммуникацию дается — работа в группах, совместные задания. Они всегда делают презентацию — то есть и в дальнейшей жизни им будет легче на работе и просто в общении.
«НН»: Жить в Вильнюсе с четырьмя детьми намного дороже, чем в Беларуси?
АК: Дороже. Во-первых, в Беларуси не нужно было платить аренду. А во-вторых, литовские цены на коммунальные и другие услуги в разы отличаются от белорусских. Но с другой точки зрения правда и то, что здесь другой уровень зарплат — вакансии в «Максиме» [гипермаркете] от 700 евро и выше. Но продукты и вещи плюс-минус одинаково стоят.
На каждого ребенка государство ежемесячно 100 евро помощи платит. Но главный плюс с детьми здесь — это ощущение комфорта и безопасности. У полиции и других государственных лиц совсем другое отношение к людям — они знают, что работают в первую очередь на общество.
Первое время, когда мы сюда приехали, даже у детей были сильные флешбеки. Ведь они вместе с нами были в городе в дни после выборов, на Каменной Горке, и мы объясняли им: когда видим, что подъезжает бусик, нужно отходить поближе к «Грину», когда бусик высаживается — мы садимся на велосипеды и едем. И люди в форме для них долгое время выглядели опасностью. Сейчас этого нет.
У меня до 2020 года было много возможностей уехать из Беларуси, но я постоянно считал, что в Беларуси можно жить нормально, особенно, когда работаешь в IТ-сфере. Но все равно ты сталкиваешься с государством. В Литве государство делает так, чтобы тебе было комфортно, ты пользуешься его услугами, а не являешься винтиком, который обязан поддерживать сегодняшнюю власть.
«НН»: Ваша машина с вышиванкой переехала с вами?
АК: К сожалению, нам пришлось расстаться и она была продана в Минске. Но традицию я продолжаю, могу показать нынешнюю — вот такие номера на ней. Единственный шанс в Минск попасть (улыбается).
«НН»: Виделись ли вы с братом после освобождения?
АК: Лично встретиться, к сожалению, так и не довелось. Мы постоянно в онлайне. С 2020 года я не взял еще ни одного дня отдыха. Некоторые говорят, что не надо себя загонять, что тем, кто сидит, от этого не делается легче, но ехать на каникулы в то время, когда вокруг, в том числе среди моих друзей, так много страданий, я не хочу принципиально. Установил себе моральный такой барьер.
«НН»: Ваши наблюдения: изменила ли тюрьма брата?
АК: Я прекрасно помню тот день, 20 августа [2021 года], когда он освобождался, и у меня с самого утра было волнение, все ли получится, как планируется, и как Виктор изменится. Почти год все же провести на Володарке и в Жодино. Я бы сказал, что тюрьма его закалила в некотором смысле, он переоценил приоритеты в жизни.
Но в остальном все так же — мы созвонились через Телеграм в первые же минуты, как он попал на свободу, и я не услышал от него ни одного слова «по фени». Мощь характера Виктора позволила ему выдержать это испытание. И во-вторых, у него зачастую были интересные и адекватные сокамерники.
Об обгоне конкурентов, уходе с российского рынка и репетиции в ПВТ в ожидании Лукашенко
«НН»: В Gurtam вы возглавляете подразделение Wialon. Можете подробнее рассказать, чем занимаетесь?
АК: Расскажу такую историю. В апреле 2019 года проводился визит Лукашенко в ПВТ. И мы, как одна из немногих продуктовых компаний, тоже участвовали в «выставке достижений». Безусловно, встреча с Лукашенко была большим событием для ПВТ. Подготовка шла, может, за месяц. Репетиция, рассадка, расстановка. И у меня был подготовлен примерно такой питч, чтобы даже Лукашенко понял, что мы делаем.
На любом государственном и негосударственном предприятии, где есть машины, есть водители. И эти водители — обычные люди, у которых есть соблазны. Зачастую бывает, что водитель хочет на рабочем грузовике отвезти тещу куда-то или половину бетона или канистру солярки слить и получить за это кэш.
И вот чтобы руководитель предприятия знал, куда едет водитель, есть система, которую мы делаем. В машину устанавливается специальное устройство, которое на сервер в интернете сбрасывает информацию, где находится авто, какая там температура, какой там груз, и все это вы можете видеть на компьютере.
Несколько недель репетиции шли отлично, и вот буквально накануне той самой встречи мне звонят и говорят, что «служба безопасности Президента вас все же вычеркнула». Узнали они о моих сутках в 2010-м и 2006-м… А Лукашенко так и не узнал о современных технологиях IoT (Internet of things).
«НН»: Но есть же конкуренты, кто похожее выпускает.
АК: Да, сама по себе технология не уникальна, но так случилось, что
наша белорусская программа является самой популярной в мире. Уже более трех миллионов машин в 150 странах подключены к нашей системе. Это гораздо больше, чем у любого из конкурентов.
Мы всегда позиционировали себя как белорусский продукт и считали, что этим самым помогаем делать бренд Беларуси. Хотя в коммерческом смысле было проще сказать, что это европейский продукт с центром разработки в Беларуси, как это делает подавляющее большинство отечественных компаний. Мы именно в Минске устраивали мероприятия, куда приглашали наших дилеров. На последнее в 2019-м приезжало более 600 человек из 67 стран. Участники из Ботсваны или Гондураса — это были чуть ли не первые туристы из тех стран. Этим самым мы привлекали внимание и делали имидж Беларуси.
Но последние события вынудили нас релоцироваться сюда и большинство людей уже переехало.
«НН»: Вы с начала войны заявили об уходе с российского рынка. Насколько это ударило финансово? Насколько понимаю, около миллиона подключенных к вашей программе авто — это Россия.
АК: Это было тяжелое решение. У Беларуси с Россией Союзное государство, и поэтому наше программное обеспечение подпадало под квоты в них и подходило для использования в государственных проектах. Плюс мы постоянно строим партнерское коммьюнити — а тут говорим, что уходим. Это было для компаний довольно неприятным сюрпризом.
Как и сюрпризом было для нас то, что наши партнеры не очень отличаются от среднестатистических россиян в своем отношении к войне. Мы думали: они должны понимать, что добро, что зло. Вышло не совсем так.
Есть те, кто придерживается европейских взглядов на проблему и не сомневается, что Россия — это агрессор. Но было определенное количество компаний, которая говорила: ну, раз вы не поддерживаете Россию в нашей «священной войне», то это не вы нас бросили, а мы уходим от вас.
Наша позиция была в том, что мы не хотим больше платить налоги в России, большая доля которых идет на военные цели. Поэтому мы решили, что закрываем свой офис в Москве, а другие наши офисы (в Литве, Дубае, Бостоне) не будут иметь никакие контракты с российскими компаниями. Поэтому те, кто хочет использовать нашу систему, должны либо создавать собственные фирмы где-то за рубежом, или делать это через какие-то партнерские компании в Европе. Большинство наших пользователей в России остались с нами по такой схеме. Что, с нашей точки зрения, также подтолкнуло их посмотреть на возможности ведения бизнеса в других странах.
О цене релокейта, планах на офис в Грузии и Минск, который перестал быть раем для IТ
«НН»: Почему для Gurtam Литва стала основным рабочим вариантом?
АК: Все складывается исторически. Здесь у нас еще раньше был маленький офис на три человека в Каунасе. Мы через него работали с европейскими партнерами. И когда вопрос в 2020 году возник, мы рассматривали разные варианты, но Литва, пожалуй, первая создала прозрачные и благоприятные условия еще в 2020-м для айтишников, чтобы те сюда переезжали.
«НН»: Во сколько обходится релокация сотрудника? Не проще ли нанять местного, которого не нужно перевозить с семьей, платить подъемные?
АК: Gurtam не платит подъемные, не знаю, где как (смеется). Я не назову конкретной суммы, у разных компаний разная политика на этот счет. Мы снимаем с сотрудника всю головную боль по документам. А переезд, жилье — это уже расходы сотрудника.
Гораздо дороже вести IТ-бизнес в Литве по сравнению с Беларусью — можно смело говорить, что в два раза больше расходы для бизнеса. И тут вопрос, хочешь ли ты хранить налоговые скидки, которые имеешь в ПВТ (если там были налоги 9 процентов, то в Литве — 30+), принимаешь ли принципиальное решение по релокации сотрудников.
Насчет того, что легче нанять местных — мой опыт показывает, что люди, которые усердно в Беларуси работали или, тем более, свой бизнес развивали, гораздо более адаптированы к любым челленджам — они выглядят более интересными для фирмы, чем, например, литовцы, которым не приходилось преодолевать и половину того, с чем сталкиваются белорусы. Мы нанимаем людей и здесь, и в Мексике, и в Бразилии — но лучше белорусов нет.
«НН»: То есть существует какой-то белорусский айти ген?
АК: Не только айти ген. Если мы говорим о специалистах по продажам, развитию бизнеса, маркетингу — тоже. Скажу так: не просто найти и адаптировать в белорусскую компанию иностранца. Тем, кто приходит, бывает трудно понять нашу ментальность, тот невидимый «дух» Gurtam, те овертаймы, которые случаются зачастую, ту преданность компании, которая есть у наших.
Сейчас мы близки к тому, чтобы открыть офис в Грузии. Белорусы, которые релоцировались в Вильнюс или Грузию, выглядят для нас сегодня более привлекательными, чем местные кандидаты. Сам по себе Вильнюс с 0,4 миллиона населения и Минск с двумя миллионами — это разные вещи, и рынок труда здесь совсем не такой богатый.
«НН»: Представим, что вы не Александр Кувшинов, а среднестатистический мидл, который работает в Беларуси. Вы бы релоцировались или оставались в Минске?
АК: Раньше я смотрел на друзей, которые переезжали и начинали все с нуля, и понимал, что так бы не сделал без необходимости. Но сейчас я бы советовал переезжать. Можно думать, что тебя не затронут проблемы, но все показывает, что они могут возникнуть врасплох.
Я понимаю личные истории каждого. Но жизнь в Беларуси на сегодня, мне кажется, это большой риск — или это война, или тебя заберут. Сотни тысяч людей участвовали в протестах, а сейчас за фотографию шьют дело. Ты не знаешь, из какой камеры наблюдения они что достанут.
«НН»: Минск больше не рай для IТ?
АК: Минск больше не рай для жизни. Раньше мы знали, что только к небольшой части людей четко оппозиционных взглядов могли прийти в любой момент. Сейчас этот список значительно расширен, поэтому риск пребывания в Беларуси велик. И это касается не только IT, в последнее время бизнесмены из разных отраслей столкнулись с большими проблемами, и те истории, которые попадают в СМИ, — это маленький процент всего того ужаса, что происходит в Беларуси.
«НН»: У вас был протокол действий на случай, если кого-то из команды задержали?
АК: Конечно, во всех компаниях есть такие протоколы. В первую очередь задержанного человека отключат от всех внутренних систем, удалят повсюду, чтобы никаких данных на его устройствах не оставалось. События 2020 года помогли бизнесу посмотреть на внутреннюю безопасность иначе, многие перешли на работу по удаленному десктопу — то есть ты используешь компьютер просто как браузер, но все программы на серверах, кого бы с чем ни забрали, это будет недосягаемо другим лицам. У нас есть протоколы, что можно хранить на частных устройствах, что на служебных.
Также мы создали и первый год после выборов использовали телеграм-бот, в котором нужно было «отмечаться» каждые 6 часов. И если ты не подтвердил, что «все хорошо», то включается план Б.
О джуниорах, белорусскости и выборе между борьбой и нормальной жизнью
«НН»: Набирают ли сейчас белорусские компании джуниоров?
АК: Вся ситуация в Беларуси и с коронавирусом значительно изменила рынок труда. Почти все поняли, что могут работать из дома, а значит ты уже не привязан к компании и к ее локации, и это еще больше сблизило белорусский рынок труда с глобальным. Многие из белорусских разработчиков легче уже смотрят на международные компании. Это отразилось и на заработках людей в сторону повышения. И спрос на специалистов остается. Остаются компании, которые не могут позволить себе сейчас платить большие деньги и будут нанимать людей, пусть и без большого опыта, но у которых горят глаза. Поэтому, конечно, шансы у джунов есть, рынок есть — и он шире, чем раньше.
«НН»: У вас не закрадывается мысль, что, уезжая, ты предаешь борьбу за свободу и отдаляешь тот момент, когда в Беларуси будет свободно?
АК: Хороший вопрос. Я не знаю правильного ответа. У меня есть мнение, что если ты в Беларуси сейчас находишься и ты, образно, сбрасываеш поезда (спасибо большое, если такие еще есть), то сопротивление продолжается. Но оставаться там, чтобы пить дешевое пиво на Зыбицкой или ездить на «Вива Браслав» — это не «борьба за свободу», а скорее поддержка диктатуры своими налогами. Где та белорусскость в городе, когда все завешано красно-зелеными флагами или триколорами российскими?
Даже если ты живешь в Вильнюсе или в другом месте, есть много направлений деятельности. Здесь ты можешь помогать белорусскому делу, сходить на концерт Вольского, способствовать развитию диаспоры и не забывать, что ты белорус. Не обязательно раствориться в литовском обществе и забыть о прошлом.
Также, для меня важно, что я переехал именно в Вильнюс, а не в Тбилиси, Кипр или Лиссабон, так как большой пласт белорусской культуры находится здесь. Ежедневно я езжу на велосипеде и вижу мемориал повстанцам 1863-64 годов или башню Старого замка. И это вдохновляет меня больше, чем монументы Ленину.
Белорусов много уехало с 2020 года, это вызов для нас — сохраним ли мы свою белорусскость. Но, мне кажется, мы делаем усилия и гораздо больше, чем эмиграция начала 1990-х, когда все уезжали и в большинстве оставались советскими людьми.
Поэтому я не скажу, что переезд — это предательство, ведь сегодня, к сожалению, возможностей продвигать белорусское дело в Минске гораздо меньше, чем за рубежом.
«НН»: Есть у вас правила, как распределять время между работой и семьей?
АК: Несмотря на серьезную должность и ответственность, я скажу, что работа — это интересно, она дает развитие, но дает и возможность реализовывать вещи, связанные с твоей семьей, другими существенными для тебя проектами. Думаю, что каждый, кто хоть 5 дней провел за решеткой, понимает, что значит разлука. И больше всего там беспокоят именно мысли о семье и родственниках. А работа — это только средство.
Поэтому я стараюсь сейчас как можно больше времени проводить с детьми — видеть как они растут и меняются. И возможность запомнить для себя определенные моменты их жизни — это весьма существенно. Я много путешествую по работе, бываю по несколько недель в других странах. Поэтому пока в Вильнюсе, провожу много времени с детьми, чтобы не проснуться однажды и увидеть, что они уже закончили школу или женились, а я все это пропустил.
«НН»: Вы в одном интервью говорили, что когда уезжали в сентябре, то думали, что это короткая поездка. Что думаете сейчас?
АК: Я думаю, что, даже если завтра все поменяется, я вряд ли с семьей сразу вернусь в Беларусь. Чистка всей этой системы займет годы. Конечно, я поеду на большой праздник, если он будет в Беларуси. Но те люди, которые совершали преступления, — я не хочу взаимодействовать с ними, я не могу к ним нормально относиться. И я не хочу, чтобы мои дети даже сталкивались с системой, которая относится к тебе как к какой-то челяди.
Я и сейчас делаю усилия и дальше буду максимально способствовать изменениям в Беларуси. Но это трудный экзистенциальный вопрос — борьба с системой или нормальная жизнь. Ставить детей под риск и класть все на алтарь борьбы с режимом я не готов. Это не похоже на заголовок, но это правда. Это большая работа, и большая благодарность людям, которые десятилетиями этим занимаются. Я некоторое время был глубоко в политической тусовке (и до сих пор остаюсь членом ОГП), но теперь вижу больше пользы от себя в своем сегодняшнем деле, чем в процессах, которые, честно говоря, совсем не такие прозрачные и результативные, как многим хотелось бы.
«Наша Нiва» — источник качественной информации и бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ «НН»
