«Наша Нива»: Что вас привело в музыку?
Евгений Гальцов: Моя мама фактически всю жизнь играла на фортепиано, для себя. Когда она играла, я, маленький мальчик, забирался к ней на колени и слушал…
«НН»: Ваша мама много времени вам посвящала?
ЕГ: Она мною занималась. Это теперь родители отдают детей на воспитание в государственные учреждения.
«НН»: Белорусский язык — тоже из семьи?
ЕГ: Нет. Я вырос в русскоязычной семье. Но у нас не было шовинизма, мама с большим уважением относилась к белорусскому языку и культуре. Что интересно, мой брат вырос как человек с совершенно противоположными взглядами, хотя даже учился в белорусской школе.
«НН»: Русофил?
ЕГ: Ну есть немножко. Причем до российско-украинского конфликта с ним можно было как-то поговорить или поспорить, потом же стало невыносимо. Поэтому я стараюсь эту тему не затрагивать.
«НН»: Почему?
ЕГ: Нельзя лезть со своими языковыми принципами или позицией как с ножом к горлу. Это только оттолкнет человека. Окружение и без того способствует, чтобы люди от всего белорусского отдалялись.
«НН»: Как получилось, что вы стали белорусскоязычным педагогом?
ЯГ: У меня появилась белорусскоязычная ученица. И это стало вызовом для мне: я живу в Беларуси и что, не смогу преподавать по-белорусски?
И знаете, что мне больше всего понравилось в этой белорусскоязычной семье, которая подтолкнула меня к языку? Они не требовали, чтобы я преподавал по-белорусски. Но были настолько привлекательны как носители белорусского языка, что я не сдержался.
«НН»: Вы помните свою первую книгу на белорусском языке?
ЕГ: Это были стихи Гениюш. Никогда особенно не увлекался стихами, а Гениюш слегка почистила мне мозги.
НН: Как ученики реагируют на ваш белорусский язык?
ЕГ: Поначалу удивлялись. Но привыкли — и проблем не бывает. Я не требую от них, чтобы отвечали мне по-белорусски, они сами периодически пытаются это делать. Я хочу, чтобы дети знали, что белорусский язык — это совершенно естественный язык, на котором можно разговаривать.
«НН»: Так вы считаете, что категорически требовать воспитания по-белорусски не оправдано?
ЕГ: Если придерживаться такой категоричности — можно скатиться к насилию. Но отсутствие категоричности приводит к тому, что на тебе всю жизнь будут ездить. Вопрос сложный.
«НН»: В чем вы сами наиболее принципиальны?
ЯГ: Принципиальным нужно быть в профессионализме. Это не касается языка общения. Спасению белорусского языка поможет молодежь — профессионалы в своем деле. Не популисты, которых хватает. Когда же к языковым вопросам обращаются те, кто кроме разговоров о его плачевном состоянии и связанных с этим проблемами больше ничего делать не умеет, то это лишь маргинализирует белорусский язык.
«НН»: В последнее время родители не так уж часто отдают детей в музыкальную школу.
ЕГ: Потому что это не та сфера, в которой можно много зарабатывать, а тем более стать звездой в Беларуси.
«НН»: Есть люди, которые считают, что музыкальная школа отбирает детство. Действительно, она требует много времени.
ЯГ: Если рассуждать так о детстве, можно скатиться к тому, что дети и в школу не должны ходить, а лишь заниматься играми или гулять на улице. Проблема современных детей — в отсутствии понимания того, зачем они учатся и чего хотят добиться. Отсуствует в них вот этот стержень.
«НН»: А что дает музыкальная школа?
ЕГ: Умение слушать и слышать, чего нам в жизни так сильно не хватает. Что может быть лучше, чем научиться слышать?
«НН»: Какие Ваши любимые музыкальные произведения?
ЕГ: Всего не перечислишь. «Хорошо темперированный клавир» Баха, например, действительно музыка на все времена. Сейчас разучиваю этюды Шопена Op.10, их тоже люблю. Ценю «Военный реквием» Бенджамина Бриттена. Кстати, сегодня некоторым личностям следовало бы его послушать и серьезно задуматься. Правда, для этого нужно хорошо понимать английский язык и как минимум знать, что означают латинские выражения «Dies irae» или «Agnus Dei», а это может оказаться проблемой.
«НН»: Однажды я слушала, как Вы исполняете Грушвицкого и Огинского. Это стало открытием для меня. Кого еще из белорусских композиторов Вы исполняете? Кого из белорусских композиторов Вы советуете «открыть»?
ЕГ: Играю преимущественно современных. Насчет «открыть», я пока сам в поиске. Дело в том, что волею судьбы и, так сказать, именем Сталина белорусы искренне верят, что белорусская музыка была создана в 1917 году. Поэтому сегодня приходится прилагать определенные усилия, чтобы восстановить историческую правду. Вот открыли Грушвицкого, Ельского, постепенно возвращаются Огинский, Монюшко. Думаю, главные открытия еще впереди!
«НН»: Почему одни люди становятся гениальными пианистами, скрипачами, другие — нет? Это от Бога? Или от трудолюбия? Или от длины пальцев?
ЕГ: От всего вместе. Но не было бы Рахманинова без учителя Зверева, который ежедневно, кроме воскресенья, усаживал его за фортепиано на 6 часов. Точно так же без Леопольда Моцарта не было бы Вольфганга Амадея. Большой успех достигается только большими усилиями.
«НН»: Позволите один романтически-возвышенный вопрос? Чем любовь музыканта отличается от любви обычного человека?
ЕГ: Чтобы приблизиться к пониманию этого, надо послушать соответствующие произведения Шопена, Шумана, Брамса, Чайковского, Рахманинова и других выдающихся композиторов в хорошем исполнении. А каждый слушатель пусть сам найдет свой ответ.
