Это фото и последующие — из архива Анастасии Мяделец
«Это был сигнал, что делать спектакли так, как ты хочешь, уже невозможно»
«Наша Ніва»: Почему вы решили уехать из Беларуси?
Анастасия Мяделец: Я и до сих пор планировала поездку в Грузию, хотя бы на какое-то время, потому что поняла, что не могу больше работать в театре. Потом началась война, слухи о мобилизации. Конечно, был шок и пришло понимание, что больше тянуть нельзя. Присоединились друзья, которые тоже планировали выезжать, мы очень срочно собрались и поехали.
«НН»: Расскажите подробнее о вашей работе в театре.
АМ: Последние три года я работала в разных театрах как художник-постановщик.
После 2020 года начались увольнения актеров, смены директоров — государство начало наступление на театр.
Мы сначала предполагали, что можем продолжать работу, так как цензоры не понимают язык театра. Совсем. Нам так казалось в течение года.
Когда мы сделали последний, поняли, что цензоры стали более «бдительными» — начали видеть глубже посыл, символы. Но очень примитивно: когда в пьесе существовала реплика «Жыве Фландрыя», им казалось, что это провокация. Но ведь на самом деле таков текст, никто ничего не вкладывал в это.
Но это был сигнал, что делать спектакли так, как ты хочешь, уже невозможно. Плясать под их дудку я не собираюсь, делать спектакли в красно-зеленых цветах тоже не хочу.
В общем, если без шуток, я поняла, что моя работа стала больше похожей не на творчество, не на искусство, а на попытки рассказать администрации или цензорам, что такое искусство и что такое театр.
Все больше разговоров «а давайте это изменим» — это уже не театр.
Ну и надо понимать, что культура и искусство — это первые жертвы экономических кризисов. Кризис сегодня просто топит нашу страну — в театре это чувствуется прежде всего. Денег уже нет, во всех театрах много займов. Никто не думает уже о новых спектаклях — просто как выжить.
Те, кто сейчас работает и показывает настоящие спектакли — реальные герои. Но есть у всего какой-то конец, тот уровень, когда ты уже не можешь просто. Вот у меня он и наступил.
«НН»: Какие на сегодня деньги можно получить в белорусском театре?
АМ: Разные деньги, зависит, конечно, от театра и от того, как ты работаешь. Если в штате, то зарплата обычная, как у всех работников госучреждений, — не очень большая. Но если ты художник или режиссер, которого пригласили для конкретной задачи (как это было в моем случае), то это уже большие деньги. Но по меркам театра, это все равно небольшие суммы.
Те, кто работает сейчас в театре — делают это за идею. Зарплата — чтобы поесть немного и все.
«В любой пьесе присутствует политический контекст»
«НН»: Цензура ощущается на всем протяжении работы над постановкой? Как работает этот механизм сейчас?
АМ: Зависит сильно от руководства театра, в каждом имеется художественный совет, который и дает окончательное решение по спектаклю. В последнее время происходят существенные изменения именно в администрации. Но даже если этот уровень спектакль проходит, то дальше обязательно приходят люди из учреждений Министерства культуры (это было и раньше), смотрят и что-то пишут, в зависимости от того, насколько поняли.
В самом процессе художественно-постановочном пока тотального контроля нет, по крайней мере мы не встречали.
Но все больше и больше волнений в самих коллективах — начинает работать самоцензура: может, это слишком, а этого не стоит…
Если говорить о моей работе, то я и не делала никогда прямых символов, относящихся к политической ситуации. Они и не нужны.
Невозможно делать цензуру в театре!
Если ты читаешь любую пьесу, любого времени (пусть это Гоголь, Достоевский или же современная белорусская драматургия) — в любой пьесе присутствует политический контекст. В любой пьесе можно найти нотки феминизма. Это текст, который написан.
«НН»: Планируете ли продолжить работу в этой сфере, может, есть желание найти белорусские инициативы за рубежом?
АМ: Я второй день в Тбилиси, пока не знаю, где буду работать. Присматриваюсь к грузинским театрам. Хочу в перспективе приглашать белорусских театральных деятелей сюда в Грузию, чтобы делать совместные проекты. Важно, если есть такие связи, это плодотворная схема.
Друзья говорили, что просто шли здесь по улице и встретили Маляваныча — вот как. То есть уже в Грузии есть белорусские деятели, полагаю, их количество будет увеличиваться.
«Театр не должен кричать политические лозунги — их передает атмосфера»
«НН»: С одной стороны, давление, запреты и препятствия создают определенное культурное сопротивление, придают творческой энергии, с другой — театр требует значительных затрат, без государства трудно. Как вы считаете, последние годы идут скорее в плюс или в минус белорусскому театру?
АМ: Думаю, последние два года однозначно в минус. Театр — всегда реакция на определенные социальные процессы, политические. Так было всегда. Но этой возможности сейчас нет абсолютно. Последний пример: спектакль «Пачупкі» в РТБД. Он сделан полностью в черных цветах, есть сильные символы современности.
Театр же не должен кричать политические лозунги — их передает атмосфера. Так вот атмосфера в «Пачупках» очень соответствует белорусской современности.
Вот Корняг отреагировал на события — настолько тонко и завуалировано, насколько это возможно.
Теперь есть твердое понимание, что РТБД ожидают большие перемены. По тому, что я слышала: много людей из театра приглашают смотреть последние спектакли февраля-марта, ведь впереди ожидаются изменения. Какие сейчас могут они быть — очевидно.
«Нас проверяли гаишники восемь раз»
«НН»: Насколько сейчас трудно вырваться из Беларуси, все же желающих много, а вариантов становится меньше?
АМ: С каждым днем тяжелее и тяжелее. Ощущение, будто мы вскочили в последний вагон горящего поезда.
Есть несколько путей в Грузию сейчас. Самый популярный — самолетом, это очень быстро. Хороший вариант, но билеты разлетаются мгновенно, хотя стоят очень дорого (от 1000 долларов). Большинство даже не рассматривает этот вариант.
Есть рейсовые автобусы. Чтобы выехать по земле, нужно ехать через Россию. Чтобы попасть в Россию на автобусе, должно быть основание на въезд. Эту бумагу делают разными путями. Но я не одну историю слышала, как людей даже с этим документом разворачивали на границе. Поэтому это тоже не надежный способ.
Можно ехать лесами-полями. Но самый простой путь, чтобы въехать в Россию без основания, — самолет или поезд.
Мы взяли билеты на поезд до Смоленска, а там уже нас встретил бус, который мы заказали в турорганизации.
«С нами было две собаки и одна кошка».
«НН»: Возникли ли проблемы с документами, проверками?
АМ: Сейчас очень много информации повсюду. Советую проверять все на официальных сайтах. Люди в панике, ничего не понимают, поэтому много дезинформации. На момент, когда мы ехали, был нужен только ПЦР-тест и паспорт. В Грузию тоже самое.
Для граждан России там требования немного другие.
Когда ехали по России, были относительно недалеко от украинской границы. Поняли это, увидев очень длинную колонну военной техники. Это были не танки, скорее грузовики с припасами.
Нас проверяли гаишники восемь раз. Останавливали, смотрели документы. Интересно, что они были в касках и бронежилетах.
На КПП вблизи Северной Осетии военные с автоматами тщательно досматривали вещи, допрашивали, куда мы едем и почему.
Верхний Ларс — самый популярный маршрут, чтобы въехать из России в Грузию. Поэтому там очереди огромные. Километров с десять точно.
«НН»: Сколько всего времени занял ваш путь?
АМ: Мы выехали из Минска в 12 часов ночи в Смоленск, пять часов в пути. Ждали наш бус часов шесть-семь — он застрял на границе. По России ехали полтора дня, на границе с Грузией стояли 12 часов. От границы до Тбилиси — около трех часов.
«НН»: Подсчитали стоимость такой поездки?
АМ: Мы выбрали не самый дешевый вариант. У нас было много вещей, нужно было место. Мы оплатили бус — 2250 долларов, поделили на всех. С человека вышло около 370. билет на поезд до Смоленска стоил в районе 100 рублей.
«Проблема снять квартиру: с белорусским паспортом — часто отказывают»
«НН»: Дорога была сложная?
АМ: В это время на границе было очень холодно. Но очень красивые пейзажи — горы. Российские пограничники очень жестко допрашивали русских и выезжающих украинцев. Белорусы их не так сильно интересовали. Но очередь задерживали именно эти проверки и допросы.
В тот день, когда мы въехали в Грузию — нам сказали на границе — всего въехало 500 белорусов. Это за один день!
Пешком перейти границу с Грузией невозможно. Были люди, которые очень просили пустить их в наш бус. Но у нашего перевозчика были точные списки, мы не могли.
«НН»: Хоть вы и совсем недолго в Грузии, но заметили ли особое отношение к белорусам на фоне всей трагической ситуации?
АМ: Сразу заметна невероятная солидарность с Украиной: повсюду флаги висят, собирается гуманитарная помощь.
Но местные сильно напряжены из-за количества приехавших белорусов. Они боятся, что это могут быть и диверсанты — здесь хорошо помнят 2008 год, опасаются провокаций.
Тбилиси
Проблема снять квартиру: с белорусским паспортом — часто отказывают.
Сильной ненависти в городе я не заметила, но люди напряженные.
Как оказалось, многие грузины не слишком пристально следили за ситуацией в Беларуси последних лет. Здесь еще нет такого осознания, как, например, в Украине, что белорусский народ не тождественен Лукашенко.
