Peter Brown. The World of Late Antiquity — Folio Society, 2014
Питер Браун. Мир поздней Античности. 150—-750 гг. н. э. Новое литературное обозрение, 2024.
Книга Мэри Бирд SPQR заканчивалась как раз на акте предоставления римского гражданства императором Каракаллой всем жителям Римской Империи в 212 году, и вполне логичным выглядело продолжить чтение новоопубликованным переводом уже классической работы (первая публикация — аж 1971 года!!) Питера Брауна.
Но при удаленности во времени создания трудов и выборе хронологически отличающихся периодов существования Римского государства есть и одно сущностное сходство между авторами: они оба стремятся избежать фаталистического нарратива о падении Римской Империи. Только Бирд сосредотачивается на формировании римских политических институтов, а Браун опирается на нейтральный термин «поздняя античность» и останавливается на произрастании в это время новых институтов, на революционных изменениях этого времени. Поэтому объединяет эти две книги своеобразный исторический оптимизм при рассмотрении древнеримской истории.
Но на этом сходства, наверное, и заканчиваются. Для Брауна характерен все же стиль обобщений, который базируется на эрудиции, Бирд очень осторожна и в этом плане более близка к современным стандартам научности в своем письме. Браун написал небольшую по объему книгу (русский перевод — 256 страниц), но очень насыщенную по своим пронзительным выводам, неожиданным обобщениям и даже парадоксальным утверждениям. Безусловно, происходит это за счет доказательной базы и аргументированности, некоторые утверждения как будто подвисают в воздухе, например, очень интересный разговор об эволюции элит в Римской империи и приходу к власти военной элиты, и Браун связывает скорость распространения христианства с этим изменением: «Легкость, с которой христианство установило контроль над высшими классами Римской империи в IV веке, была последствием переворота, который поместил императорский двор в центр общества «новых людей». И меня этот тезис зацепил, а вот развертывания нет, Браун идет дальше.
В целом, и это тоже меня привлекло, автор достаточно часто оперирует категориями исторической социологии, его не особенно интересует изложение поступков императоров и перечень воинских стычек, его интересует социальная дифферинциация, выделение элит, взаимодействием между разными слоями общества. Так, при описании восстановления римского общества в IV веке он обращает внимание не только, что это была реставрация dolce vita крупных землевладельцев, но и нарастание пропасти между богатыми и бедными, а вместе с тем — рост социальной мобильности.
И особенно автора интересует, как изменялись представления, на чем строилась лояльность императору, как чувствовали жители свою принадлежность к империи. При этом Браун легко пишет в стилистике «как оно было», таким роскошным стилем профессора старой школы, благодаря своей эрудиции проникающего в умы людей прежних времен.
Особенно много внимания (практически большую часть этой не такой большой книги) он уделяет взрыву религиозно-философских изысканий, связанных и с распространением неоплатонизма, и с распространением христианства. Видимо, поэтому эта книга и вышла в серии Studia religiosa, эту напряженность в рассуждениях об отношениях с сакральным Брауном считает «духовной революцией», наивысшим достижением поздней античности. Браун в своей оптике обращается к анализу настроений, каких-то чувств, которые витали в воздухе и влияли на сознание: но у меня остается скепсис, как можно верифицировать «ощущение неминуемого «прорыва» божественной энергии во внутренний мир индивидума»?
С другой стороны, мы сейчас живем в совершенно в других категориях, и нам трудно понять, чем так существенны вопросы природы Бога и человека, которые разрывали позднеантичный мир.
Браун привлекает тем, что он как будто живет этими дискуссиями (и что существенно, он очарован логикой мышления всех течений, стремится быть не сухим и нейтральным, а вдохновенным полетом мысли и жаждой познания). Можно только позавидовать, с каким стилистическим мастерством и неимоверной эрудицией автор сочетает чуткость к социальным различиям и впечатлительность к теологическим концептам. Действительно, в такой оптике поздняя античность — это не деградация системы управления, а возникновение новой духовности.
Понимаешь, почему книга получила статус классической: она живая, дискуссионная, завораживает магией новых идей, и это в чрезвычайно концентрированном виде (264 страниц). Так сейчас уже не пишут.
