Деревня находится между болотом — в направлении Борисова и лесом — со стороны Жодино. Раньше был магазин и школа — их закрыли. Проживает здесь, по спискам избирательной комиссии, 74 человека. Еще столько же — дачники.
Деревня находится между болотом — в направлении Борисова и лесом — со стороны Жодино. Раньше был магазин и школа — закрыли.
В кабине машины была охрана — милиционер борисовского райотдела.
Хозяйка, не выходя из кухни, крикнула через стену, что бойкотирует выборы, ведь за кого уже только ни голосовали, а магазин в деревне закрыт и никому до этого дела нет.
«Виктор раньше за советскую власть любого готов был разорвать», — сказал мне V, входя в дом. Видимо, это правда, потому что в сенях висит старая политическая карта мира с СССР. Пожелтевшая от времени и в некоторых местах порванная.
Муж заботливо подержал жене бюллетень, она что-то черканула. Коля как-то по-рыцарски установил на колене урну: +1 голос.
Вывеска городского избирательного округа странным образом оказалось в сарае одного из сельчан.
Видно, что Колю уже утомило таскать этот пустой деревянный куб. Бюллетеней в нем наперечет — людей голосует немного, но это связано, скорее, с особенностями деревенской жизни. Кто-то на работе, кто-то пошел за грибами, кто-то вообще, как заметил V, неизвестно куда делся.
Кто-то на работе, кто-то пошел за грибами, кто-то вообще, как заметил V, неизвестно куда делся.
Лидия не знала, за кого голосовать. Попросила, чтобы ей показали в бюллетене на молодого — «пусть он будет».
«Точно придется пробыть здесь до вечера», — как-то бессмысленно говорит Коля, беря в руки небольшую светлую урну со щелью в крышке.«Ну если мы листки разносили (именные сообщения о выборах — Авт. ) на протяжении 4 часов, то точно до ночи здесь досидим. А к тому же эти грибники...», — говорит другой член избирательной комиссии. Как его зовут, я не спросил, а бейдж с участка был скрыт под курткой. Да и не важно это. Его я назову просто — V.
Коля и V — члены избирательной комиссии. Работают лесниками. Приехали на голосование на старом УАЗе с кузовом.V немного выше Коли. Ну и, видимо, статус у него выше в лесхозе — ему доверили бюллетени. В кабине машины сидела охрана — милиционер из борисовского райотдела. Иванович — так называли его все. С усами. Он такой же простой милиционер-участковый, как и те члены комиссии — простые лесники. Светловолосый, немного полысевший, значки, пистолет. Последний раз приезжал в эту деревню весной, когда пасынок одного здешнего деда уснул пьяным и сгорел вместе с домом.
В удивлением читают мое удостоверение, советуются с председателем своей комиссии. Председатель, видимо, звонит наверх, и мужики-лесники наконец разрешают мне обойти с ними деревню. «А то кто знает, что ты там делаешь. К нам на участок из Чехии приехали. Что им у нас надо?» — с ровной интонацией сказал V.
Первый дом. Семья пенсионеров по фамилии Сацук — она, кстати, самая распространенная в деревне.Хозяин Виктор внимательно читает программы кандидатов. О них он слышит впервые.
«Виктор раньше за советскую власть любого готов был разорвать», — сказал мне V, входя в дом.Видимо, это правда, потому что в сенях висит старая политическая карта мира с СССР. Пожелтевшая от времени и в некоторых местах порванная. Проголосовал. Хозяйка, не выходя из кухни, крикнула через стену, что бойкотирует выборы, ведь за кого уже только ни голосовали, а магазин в деревне закрыт и никому до этого дела нет.
Лидия — одинокая 82-летняя пенсионерка. Не знает, как будет зимовать одна, ведь на улице не горит фонарь.Она с полчаса причитала в адрес действующей администрации и ее предшественников, особенно, поносила электрика Мироновича. Наконец дала возможность объяснить, зачем к ней пришли. V сказал, что электрика уволили за водку. Лидия не знала, за кого голосовать, попросила, чтобы ей показали в бюллетене на молодого — «пусть он будет».
Идем дальше. Петрович в ожидании мужиков с урной пытался поймать хоть один канал на своем телевизоре.«Почему-то пишет — нет сигнала», — говорит он Коле. «Так у тебя антенна не подключена», — отвечает тот, ставит урну для голосования на стол и подключает штекер. На экране сразу появляется картинка с ЦИК — прямое включение с объявлением текущих результатов по явке на выборы. Звук зашкаливает. Петрович с видом вандала выдернул из розетки шнур, бросил: «Пусть не мешают. Где тут писать?». У Петровича больная жена, она не могла ходить и вообще не хотела отвлекаться от своих насущных забот для голосования. «Ну надо же исполнить свой гражданский долг», — сказал V. Петрович с Колей пошли в другую комнату. Муж заботливо подержал жене бюллетень, она что-то черканула. Коля как-то по-рыцарски установил на колене урну: +1 голос. Короткая беседа после исполнения гражданского долга заканчивается перечислением проблем — денег нет, чиновников не видно, яблок в этом году не было. «Ну дед, будем живы. Телевизор у тебя работает — все нормально», — иронически говорит V и мы выходим.
Возвращаемся назад. Улицы в Заручье образуют в плане букву Т. Идет дождь. «Может, пакет надо было взять? Что-то поплыла эта пломба», —говорит Коля и теребит наклеенную и уже успевшую намокнуть бумагу, с автографами членов комиссии. Видно, что Колю уже утомило таскать этот пустой деревянный куб. Бюллетеней в нем наперечет — людей голосует немного, но это связано, скорее, с особенностями деревенской жизни. Кто-то на работе, кто-то пошел за грибами, кто-то вообще, как заметил V, неизвестно куда делся.
В каждых сенях нас встречает медовый аромат осенних яблок. Пробуем, переходя от дома к дому, разные сорта.Пенсионеры Анна Прохоровна и Дмитрий Дмитриевич тоже нас ждали. Даже очки приготовили. Анна — хозяйка надо всем, над мужем тоже. Внимательно читает плакат с фамилиями двух кандидатов. Их имена я не записывал — по-моему, необходимости нет. «Этот будет», — сказала Анна. И старательно расписалась за полученные бюллетени три раза. Потом столь же тщательно проставила крестики в трех бюллетенях — за себя, мужа и больную мать... Сложила эти три бюллетеня стопкой и согнула пополам. «Стоп, стоп... Разложите. А то скажут потом, что мы сами их туда вбросили...», — возмутился V,
и Анна Прохоровна филигранно попала в щель трижды.Я не уверен, было ли это нарушением избирательного законодательства со стороны Анны Прохоровны или V. Так проще, ну и тем более неважно — так в тот момент думали все. Анна сохранила свой статус-кво перед мужем — в их семье она занимается политикой. Я не возражал. Телевизор тоже она выбирала, но рассказывала об этом охотнее, чем о своем выборе будущего депутата Парламента. Ведь телевизор — для себя, а депутат — ну он как бы и не совсем для себя... — для страны.
Коля и V продолжают обходить деревню. Пестрые домики дачников чередовались с сероватыми домами сельчан.Рядом всерьез дрались мальчики школьного возраста. «Сейчас мента позовем», — сказал V. Те продолжили драться. Участковый Иванович ходил в это время по домам — собирал последние новости на вверенном ему участке. Возле урны Иванович находился лишь, когда они переезжали из одного конца деревни в другой — кому тут нужен этот ящик.? Встречаем подвыпившие, грязного дядю. V копается в листах с адресами и именами. «Здесь прописаны? Как звать? Выборы». «Фролов Евгений Иванович, 1952 года рождения, улица Школьная 4..., три «хулиганки» и ЛТП», — по-дикторски произнес участковый. Жителей он здесь знает получше... Евгений проголосовал прямо на улице, стоя возле УАЗа.
Уныло все это — подумал я. И не из-за выборов.Общая унылость не позволяет ввернуть лампочку у дома Лидии, не позволяет открыть магазин для хозяйки бывшего коммуниста Сацука, она не дает даже установить указатель в этом затерянном среди болот и лесов Заручье. Ничего этого не сделает и депутат, которого заручьенцы в тот день «выбрали».
Внимание: некоторые имена в этом тексте изменены. Любое совпадение с другими лицами того дня вполне допускается.
